Пять невест и одна демоница - [19]

– Ирнейцы тут посла послали.

– Это правильно, – боль в ноге отступала, да и спина подуспокоилась. – Послов надо посылать.

Матильда фыркнула, верно, соглашаясь с мужем.

Никогда-то за двадцать лет брака она ни спорила, ни закатывала прилюдных скандалов и вела себя так, что… что повезло.

Прав был отец.

И ныне Вециан был благодарен ему за эту правоту. А что вида не княжеского и за спинами шепчутся, мол, худородная, так тот шепоток он еще когда заткнул, самых рьяных шептунов спровадивши границы родины крепить.

– Хотят-то чего? – не открывая глаз, поинтересовался он.

– Денег. Приданое не устраивает.

– С чего вдруг? Устраивало же.

– Так к ним вестийцы послали.

– Послов?

– Именно. У них тоже принцесса имеется.

– Ей же двенадцать только!

– Кого это волнует, – Матильда сняла примочку и осторожно помяла колено. – Коновал. Ныне же чтоб в своих покоях один был. Ясно? Приведу нормального целителя.

– Не сердись.

– Я не сержусь. Вестийцы за своей дают полоторы сотни золотых дархемов и еще право беспошлинного прохода через Громовой перевал.

Тогда понятно, отчего ирнейцы вопрос с оглашением помолвки всячески затягивали. Небось, переговоры шли. Шли, шли и пришли… деньги? Денег, конечно, нет, но ради союза можно бы поискать. Дед вот Леточки всегда готов помочь. Внучку он любит.

Внучек.

И расстроится. Но с перевалом… с перевалом золоту не тягаться.

– Заговорили, что боги против союза.

– Разрывают?

– Именно.

– Что можем сделать? – уточнил Вециан, ногу опуская.

– По сути – ничего, даже если возражать станем, не послушают.

Оно и понятно.

Архейские горы и перевал, единственный путь к богатым вестийским землям. И зная о том, пошлину они брали изрядную.

– И с чего вдруг вестийцам оно понадобилось?

– Политик, – Матильда задрала юбки и поправила съехавший чулок. – Думаю, собираются присоединить Ирнею. Та-то мелкая, но кое-что в ней есть. Пускай себе… девочка расстроится. Сперва жених помер, потом сбежал. Пусть и не совсем, чтобы жених, но все одно слухи пойдут.

Это точно.

И главное, вновь же, ничего-то с этими слухами и не сделаешь.

– Турнир надо объявить, – предложил Вециан. – Рыцарский. В честь прекрасной дамы. Поднимет настроение.

– И во что обойдется?

– Обойдется. Но ежели на благое дело. Приглашения правильно разослать, созвать людей нужных… знаешь, а ведь виросский царь тоже не женат.

– Дикари.

– Но состоятельные. И… ладно, если не царь, но у него, помнится, братец есть, что характерно, тоже холостой. И посол их на что-то этакое намекал.

Матильда поморщилась. Идея явно не казалась ей удачной.

– Брось. Пригласи его. Пообщаться… и турнир этот… пусть пришлют кого. Девочки посмотрят. В конце концов, ежели не за наследника идти, то всегда можно договориться. Выделим им герцогство какое на прожитие. И пускай себе остаются. А тут ты любого дикаря перевоспитаешь.

Он и ручку жене поцеловал, зная, что до сих пор этот простой знак внимания заставляет ее смущаться. Впалые щеки Матильды порозовели.

А ведь она не пудрится.

И мушек не клеит.

Парик вот носит, но не из-за мод, скорее уж потому, что собственные её волосы никогда-то густотой не отличались. Он это знает, но… почему-то ни знание, ни собственная нехорошесть жены не мешали.

Стук в дверь отвлек от ленивых мыслей.

– Государыня! – нервный голосок секретаря, которого давно уж хотелось спровадить на плаху, с того самого дня, как пошел слух, что он слишком уж близок стал Мотечке, разрушил очарование момента. – Государыня! Срочные новости!

Войти, правда, не посмел.

Пока не разрешили.

– Государыня!

– Давай уже, – вздохнула Матильда, расправляя юбки и вид принимая, королеве приличествующий, горделивый и одухотворенный.

А тоже надоело ведь. И это Вециан понял ясно.

Секретарь вошел бочком. Высокий. Стройный. Широкоплечий. И платье на нем сидит идеально, подчеркивая, что стройность, что широкоплечесть.

Лицо смазливое, приятное. И взгляд наглый донельзя.

Точно на плаху просится.

– Вот, государыня, – он поклонился и протянул поднос, на котором лежал квадрат письма. Обыкновенный такой. Беленький. И красное сургучное пятно выделяется. А на нем – это Вециан увидел, даже с места не поднимаясь, – скалит зубы череп.

Выдавленный, само собой.

А вокруг вязь мечей.

И похолодело вдруг в груди, и мелкими разом показались все прошлые заботы.

– Это…

– Принес. Гонец. Ворон, – уточнил секретарь, а Вециан с удовольствием отметил, что не так уж он и совершенен. Вона, весь трясется, дрожит, что хвост собачий. И бледность пудрою не скрыть. – Бросил на стол. И каркнул. Три раза.

– Это что-то значит? – взгляд Матильды обратился к супругу.

– Понятия не имею, – признался тот и руку протянул. Мотечка подала письмо. А ведь интересно, отчего ей принесли-то? И где министры? Хотя… ясное дело, где. Бездельничают, сволочи.

Вециан поморщился. Что бы там ни было, придется совет созывать.

Может, к войне готовиться.

Война – это дорого. Страусовые перья, даже алмазной пылью припорошенные, всяко дешевле.

– Иди, – велела супруга и секретарь послушно выскользнул за дверь. А цепкие пальцы вытащили конверт, от которого пахло почему-то не тьмой, а лавандовым маслом. Мотечка сломала печать, развернула.