Пять красных селедок. Девять погребальных ударов - [42]

На лице Фергюсона отразилась досада.

– Если бы я только знал, почему они так интересуются вечером понедельника, – вздохнул он.

– Хотят найти последнего человека, который видел Кэмпбелла живым, – объяснил Уимзи. – Так поступают всегда. Это стандартная процедура. Вы прочитаете об этом в любом детективном романе. И последний, кто видел жертву живой, как правило, не является убийцей. Это было бы слишком просто. Когда-нибудь я напишу книгу о том, как двух мужчин видели вместе в тупике. Потом раздался выстрел. Один из них упал замертво, а другой побежал прочь с пистолетом в руке. На протяжении двадцати глав ведется скрупулезное расследование, постоянно сворачивающее на ложный путь, но в конце концов выясняется, что убийца и есть тот самый мужчина с пистолетом.

– Так я бы сразу поставил на девять из десяти, что это сделал именно он. В реальной жизни так и бывает.

– Что вы сообщили полиции? – спросил, теряя терпение, Уимзи, вертя в руках тюбик с белой краской.

– Я сказал, что весь вечер находился дома, и они поинтересовались, не слышал ли я или не видел чего-нибудь подозрительного в соседнем доме. Я ответил, что ничего не слышал и не видел, и, собственно, не солгал. Они спросили, не видел ли я, как Кэмпбелл вернулся домой. Я сказал, что не видел, однако слышал шум подъезжавшей машины. Это случилось примерно в начале одиннадцатого. Часы пробили десять, и я подумал, что пора отправляться спать, поскольку утром мне нужно было успеть на поезд. Я пропустил стаканчик, прибрался, взял из шкафа книгу, чтобы почитать на ночь, и уже начал подниматься по лестнице, когда услышал шум мотора.

– Это было последнее, что вы слышали тем вечером?

– Да. Хотя мне показалось, будто вскоре я услышал, как открылась и захлопнулась дверь: вроде мой сосед снова вышел из дому, – но утверждать, что так и было, не берусь. Наверное, потом он вернулся, если действительно выходил, потому что утром я заметил, как он отъезжает от дома на машине.

– Любопытно. В котором часу это было?

– Между семью тридцатью и семью сорока пятью. Я как раз заканчивал одеваться. Мне нужно было позавтракать и успеть на автобус. Все-таки до этой проклятой станции шесть с половиной миль.

– Вы действительно видели в машине Кэмпбелла?

– Да, я видел его собственными глазами, однако если мне придется свидетельствовать под присягой, то поручусь только за одежду и общее впечатление. Лица я не видел. Хотя, конечно, это был Кэмпбелл, кто же еще?

– Ясно.

Сердце Уимзи, на мгновение замершее в груди, снова забилось спокойно и размеренно. Ведь он уже представил, как на запястьях Фергюсона защелкиваются наручники. Вот если бы он поклялся в том, что видел Кэмпбелла живым в тот момент, когда тот был мертв… Но в жизни все складывается не так просто, как в детективах.

– Во что он был одет?

– В отвратительный клетчатый плащ и свою знаменитую шляпу. Их ни с чем не спутаешь.

– Это точно. Так о чем же вы умолчали?

– О паре деталей. Хотя не знаю, имеют ли они какое-нибудь отношение к делу. Около восьми вечера в понедельник за окнами раздался шум.

– Вот как? Фергюсон, простите, но я выдавил из тюбика «Винзор энд Ньютон» приличную порцию краски. Что за дурная привычка теребить все, что попадает в руки!

– Ничего страшного. Просто закройте колпачок. Вот, возьмите тряпку. Надеюсь, вы не перепачкали одежду?

– Нет, благодарю. Все в порядке. Так что за шум, вы говорите?

– Какой-то мужчина колотил в дверь Кэмпбелла и ругался. Слава богу, его не было дома. Я сразу понял, что скандала не миновать.

– Что это был за мужчина?

– По-моему, Фаррен.

Уимзи присвистнул.

– Да. Я высунулся из окна и попросил его не сквернословить. А он лишь спросил, где этот чертов Кэмпбелл. Я сказал, что не видел его целый день, и предложил Фаррену убраться восвояси. Тогда он разразился тирадой, что такой-сякой Кэмпбелл постоянно отирается возле его дома, и он, Фаррен, намерен раз и навсегда решить этот вопрос. Еще добавил, что если только встретит негодяя, то сам не знает, что с ним сделает. Я не обратил на его слова никакого внимания. Фаррен постоянно возмущается, но, как и Дама Червей[11], никогда никого не казнит. Я посоветовал Фаррену все забыть, но он обругал меня, и мое терпение лопнуло. Я сказал, что он может пойти и повеситься с горя, а Фаррен ответил, что именно это и намеревается сделать, вот только сначала разыщет Кэмпбелла. Я крикнул, что пусть поступает как хочет, только не беспокоит людей своими криками. Фаррен послонялся около дома Кэмпбелла еще некоторое время, а потом ушел.

– На своих двоих?

– Нет, на велосипеде.

– Ах да, конечно. Вряд ли он пришел из Керкубри пешком. Как думаете, Фергюсон, миссис Фаррен имеет к этому какое-нибудь отношение?

– Именно из-за нее и разгорелся скандал. Думаю, она по-своему нравилась Кэмпбеллу. Только вот эта женщина слишком возвышенна, чтобы ввязаться в скверную историю. Она любит окружать всех материнской заботой, вдохновлять, знаете ли, и оказывать положительное влияние. Твори добро, и плевать на то, что говорят вокруг. Красота, милосердие и прочая чепуха. Черт! Куда я подевал кобальт? Не выношу женщин рядом. И никогда не выносил. А… сунул в карман, как обычно. Вам, наверное, известно, что мы с женой не живем вместе. Так вот, Гильда Фаррен считает своим долгом наставлять меня на путь истинный. Сейчас-то я от нее наконец отделался, но однажды она имела дерзость попытаться «свести нас вместе». Черт бы ее побрал! Она поставила всех в неловкое положение. Впрочем, теперь это не имеет значения. Но я терпеть не могу этих назойливых, исполненных добрых побуждений дамочек. Когда мы с ней встречаемся, она так скорбно и снисходительно заглядывает мне в лицо. Просто невыносимо!