Пять к двенадцати - [7]

Сам бар был почти пуст - длинный, замечательно отвратительный бар, с настоящим кафелем двадцатого века, древними дубовыми панелями и тускло-красными неоновыми лампами. В нем был даже столетней давности музыкальный автомат (используемый только в декоративных целях) и синтетические опилки на полу. Дайон считал, что здесь можно в максимальной степени ощутить атмосферу века мужского превосходства.

Однако он был в восторге не столько от самого заведения, сколько от его хозяина. Бармена звали просто Безымянный - поскольку большую часть времени он и сам не мог вспомнить свое имя. Это был толстый с бессмысленным выражением лица мужчина, выглядевший как человек ста семидесяти трех лет от роду, срок действия последней инъекции жизни которого истек полвека назад. На самом деле он был в точности ровесником Дайона и к тому же последним из политических убийц Англии. Около десяти лет назад Безымянный из лазерной винтовки разрезал пополам министра творческой деятельности, за что получил всеобщую известность, анализ первой степени и вечный запрет на инъекции жизни.

Среди праздношатающихся жиганов он был знаменитостью и считался чем-то вроде героя. Одна стена бара была полностью покрыта кое-как намалеванной цитатой, описывающей его преступление и последовавшее затем наказание. Цитата была обезображена припиской, провозглашавшей Безымянного матерью-героиней Советского Союза десятой степени. Стало уже традицией, что жиганы, впервые посещавшие бар, ставили свои подписи под этим текстом, присоединяясь тем самым к протесту против прогрессирующего засилия женщин. Его преступление вовсе не означало, что Безымянный имел что-то лично против предыдущего министра творческой деятельности (которая ныне, конечно же, покоилась в Вестминстерском аббатстве). Но она была доминантой из доминант и несла ответственность за принятие акта об ограничении занятости. И то и другое было прекрасным мотивом для убийства.

Согласно легенде, Безымянный когда-то считался великолепным архитектором. Но, разумеется, это была сугубо женская работа. В результате - большая шутка с лазерной винтовкой, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

- Пива, - потребовал Дайон, опираясь о пустой конец стойки бара. Лёвенбрау особого. Холодного.

Безымянный бесстрастно нашел нужную бутылку, с видом нейрохирурга, ищущего скальпель, выбрал стакан и налил в него пива:

- Полтора льва.

Дайон высыпал на стойку несколько монет:

- Себе нальешь?

- Danke schon[5], жиган. Это будет стоить уже три. Лёвенбрау - лучшая, черт побери, комариная моча из тех, что здесь подаются. Кто может позволить себе пить его, кроме тебя, меня и доминант, если бы им вздумалось заглянуть в эту трущобу? - Профессиональным жестом Безымянный одним глотком опорожнил свой бокал.

При звуках слова "Лёвенбрау" трое жиганов, сидевших у дальнего конца стойки, неловко придвинулись поближе. Ясное дело: парень, который расплачивается с такой щедростью, - это сквайр, изображающий из себя жигана.

- Самое лучшее, - сказал один из них развязным тоном, - было бы стерилизовать всех инфр. Конечно, тут нужны большие силы, но дело того стоит. Это нокаутирует доминант.

- Квадратный корень из ничего, - сказал другой, - во имя процветания человеческой расы.

- Ты прав, дружище, - сказал третий. - Нам нужно лишь схватить избранных высокопоставленных доминант, вколоть им полную дозу антистерилизатора, накачать нескольких сквайров афродизиаками, чтобы они осеменили доминант со всем возможным энтузиазмом, и потом посмотреть, как начнут расти их животы. Харакири для верхушки. Ха-ха.

- Переключись, - сказал Безымянный. - Ерунду городишь. Трахать они тебя хотели. Дайон оглядел жиганов.

- Поскольку я состою при даме, парни, - сказал он, - деньги у меня водятся в избытке. Делайте выводы. Что это будет - свободный стиль, каратэ, кун-фу или лёвенбрау для всех, кто захочет упиться до смерти?

- Говорит как жиган, - сказал парень, грезивший о стерилизации доминант. - Пять лёвенбрау, Безымянный. Это лучшее, что можно услышать в Земле Обетованной.

Дайон опустошил свой стакан и кивнул. На стойке появились пять чистых стаканов, бутылки зашипели, и на время трое жиганов сделались кровными братьями.

- Джентльмены, - сказал Дайон, поднимая второй стакан. - Я представляю собой мужчину эпохи Возрождения.

- Мужчину эпохи Возрождения, - повторила троица в унисон.

- И вы знаете, что можете сделать с ним, - продолжал Дайон, поставив стакан. - Потому что, Дорогие друзья по выпивке, вы и я - шакалы. Мы злоупотребили оказанным нам гостеприимством. Мы трусы из трусов. Мы последние отбросы человечества. Потому что доминанты что-то могут, а мы нет.

- Выпьем за это, - сказал Безымянный с энтузиазмом.

Дайон посмотрел на него:

- Как, черт побери, тебя зовут?

Безымянный секунду или две поскреб затылок.

- Джеймс Фламинго Бонд, - ответил он. - А как, черт побери, зовут тебя?

5

Чем больше бутылок лёвенбрау было выпито, тем прочнее становилось кровное братство. Три жигана - худосочные, бледные как смерть создания, выглядевшие так, будто их отлили из одинакового пластика, - назывались Пандо, Гарвил и Тибор. Ни один из них не занимался полезным трудом. Они жили уборкой мусора, мелким воровством и проституцией. Но, несмотря на то что Дайон пал так низко, что стал сквайром, они великодушно его простили. Деньги не пахнут.