Пять историй болезни - [95]

Und seine vorgeschrieb’ne Reise

Vollendet er mit Donnergang[84].

Его отец, следуя предписанию врача, каждый год отправлялся в Мариенбад. Инфантильное отношение к отцу этого пациента проявилось на двух последовательных этапах. При жизни отца оно выражалось в ожесточенном бунтарстве и открытом неповиновении, но сразу же после его смерти оно приняло форму невроза, основанного на униженном подчинении перед ним и благоговейном послушании ему.

Таким образом, в случае Шребера мы вновь столкнулись с хорошо знакомым комплексом отца. Борьба пациента с Флехсигом представилась ему как борьба с Богом, а мы, в свою очередь, должны интерпретировать ее как инфантильный конфликт с отцом, которого он любил; детали этого конфликта (о которых нам ничего неизвестно) как раз и определяют содержание его фантазий. В этом случае налицо весь материал, который в других случаях подобного рода обнаруживается в ходе анализа: на каждый элемент имеется намек того или иного рода. В подобных инфантильных опытах отец выступает как помеха удовлетворению, которое ребенок пытается получить; это удовлетворение обычно автоэротического характера, хотя позднее его обычно вытесняет какая-то более возвышенная фантазия. На последней стадии формирования фантазий Шребера инфантильный сексуальный позыв одерживал блестящую победу; т. к. сладострастие становилось богобоязнью, и сам Бог (его отец) неустанно требовал этого от него. Самая страшная угроза его отца, кастрация, собственно, и предоставила материал для его страстных фантазий (которым он вначале сопротивлялся, но которые впоследствии принял) о его превращении в женщину. Его упоминание о преступлении, замаскированном заместительным понятием «убийства души», как нельзя более прозрачно. Главный санитар, как оказалось, был тем же лицом, что его сосед фон В., который, если верить голосам, несправедливо обвинял его в мастурбации. Голоса утверждали, словно придавая основание угрозе кастрации: «Ибо ты должен представляться склонным к сладострастным излишествам». В итоге мы приходим к усиленному мышлению, которому подвергал себя пациент, считая, что Бог примет его за идиота и оставит его, если он прекратит думать на мгновение. Это реакция (также известная нам, хотя и в другом контексте) на угрозу или страх сойти с ума в результате сексуальных опытов и в особенности мастурбации. Принимая во внимание огромное число фантастических идей ипохондрического характера, которые выработались у пациента, возможно, не следует придавать большого значения тому, что некоторые из них дословно совпадают с ипохондрическими страхами мастурбаторов.

Любой более смелый, чем я, интерпретатор или любой, кому приходилось общаться с семьей Шребера и кто поэтому лучше знает его круг общения и подробности его биографии, сумел бы с легкостью соотнести бесчисленные детали его фантазий с их источниками и таким образом установить их значение, несмотря на работу цензуры, которой подверглись «Мемуары». Но в отсутствие таковых нам остается довольствоваться общей схемой инфантильного материала, который был использован параноидным расстройством для изображения текущего конфликта.

Возможно, мне будет позволено добавить несколько слов с целью установить причины конфликта, который вышел наружу в связи с женственной страстной фантазией. Как мы знаем, когда появляется страстная фантазия, наша задача состоит в том, чтобы соотнести ее с какой-то фрустрацией, каким-то лишением в реальной жизни. В нашем случае Шребер сам признается, что страдал от такого лишения. Его брак, который он описывает как вполне счастливый в других отношениях, не дал ему детей; и в особенности он не дал ему сына, который мог бы утешить его и на которого он мог бы излить свою нереализованную гомосексуальную нежность. Его род был под угрозой вымирания, а он, по-видимому, очень гордился своим происхождением. «И Флехсиги, и Шреберы входили в “высшее Небесное дворянство”», как он утверждает. В частности, Шреберы носили титул «“Маркграфов Тоскани и Тасмании”; ибо души, склонные к своего рода тщеславной гордости, обычно украшают себя звучными титулами из этого мира». Великий Наполеон развелся с Жозефиной (хотя и после тяжелой внутренней борьбы), потому что она не могла дать наследника династии. У доктора Шребера могла возникнуть фантазия, что, будь он женщиной, он справился бы с деторождением более успешно; и так он мог вновь вернуться к женственному отношению к отцу, которое он проявлял в раннем детстве. Если это было так, то его фантазия, согласно которой в результате его кастрации мир оказался бы населен «новой расой людей, рожденными от духа Шребера», – фантазия, реализацию которой он откладывал на все более отдаленное будущее, видимо, тоже была создана, чтобы спасти его от бездетности. Если «маленькие человечки», которых сам Шребер находит такими занимательными, были детьми, тогда у нас не должно возникать сложностей с пониманием, почему они накапливались в столь больших количествах в его голове: они были в буквальном смысле «детьми его духа».

О механизме паранойи

До сих пор мы обсуждали комплекс отца, который был доминирующим элементом в случае Шребера, а также страстную фантазию, находившуюся в центре заболевания. Но во всем этом нет ничего характерного для формы заболевания, известного как паранойя, ничего, что нельзя было бы найти (и что фактически не было бы уже обнаружено) в других видах неврозов. Отличительную черту паранойи (или раннего слабоумия) следует искать в другом, а именно в той особой форме, которую приняли симптомы; и нам следует ожидать, что она обусловлена не природой самих комплексов, а механизмом, с помощью которого образовались эти симптомы или с помощью которого достигалось вытеснение. Следует отметить, что все характерное для паранойи в этом заболевании сводится к тому, что пациент, стремясь отгородиться от гомосексуальной страстной фантазии, формировал ответные фантазии о преследованиях именно такого сорта.