Пять дорог - [22]

Скрабник хотел сказать, что вампиры, достигая какого-то определенного уровня развития, становятся будто невидимы для него, как живые, так и мертвые, а порой и не-мертвые, но не нашел достаточно слов.

– А младший? – подалась вперед Дэй. Признаться, судьба Ло интересовала ее куда больше. Шубин вновь испытал отчаянное желание поизмываться над незваной гостьей. Однако знал – нельзя менять принятые решения. Особенно в отношении подобных персонажей. Непременно боком выйдет.

– Жив. Но ты его не откопаешь.

– То есть… он… где-то… под завалом?

Шубин еле заметно наклонил голову, и гаргулья не скрываясь застонала, живо представив переломанное, истекающее кровью тело, придавленное бесконечным весом всех этих камней… Она буквально усилием воли заставила себя не думать об этом, иначе просто сойдет с ума.

– Долго до него?

– Вот дура девка! – возмутился нечисть. – Сказал же – не откопаешь!

– Почему? – удивилась Дэй.

Ее собеседник вновь нахмурился. Слишком много ответов он уже дал. Это просто не лезло ни в какие ворота!

– Почему-почему! Далеко! Не успеешь! И вообще, ты ж там с какой-то целью перлась вперед! Вот и прись дальше! – закричал он, вскакивая с камня, на котором сидел до этого. – Забудь о нем!

Дэй тоже рванулась вверх.

– Подожди! Умоляю тебя! Милый, хороший! Умоляю! Скажи, что с ним?! Почему не успею?! Прошу тебя!

– Другая его откопает! Вперед тебя! А ты – не лезь! Полезешь – всё погубишь! Погубишь! Иди куда шла! Куда шла иди! – сорвался он на визг. – Без тебя спасут! Погубишь всё! Иди куда шла!

Гаргулья опешила от такого напора.

– Точно спасут? – только вставила она, не зная, что своим вопросом просто вгоняет нечисть в ярость. Не в правилах этих существ просто так отвечать на них. Да выбора нет. И этот факт входил в полное противоречие с натурой, самой сутью скрабника, доводя его до исступления.

– Да!!! – заорал-завизжал он, переходя на ультразвук, посинел, побледнел, начал терять форму, а потом пропал с отчетливым «чпок» и запахом чего-то горелого. Дэй оторопело смотрела на место, где нечисть только что сидел, и никак не могла прийти в себя.

«Что это вообще было?»

Нет, она прекрасно понимала, с каким существом только что разговаривала. Но раньше с подобными ему созданиями общалась всегда Ива. Знахарка не раз предупреждала, насколько нужно быть осторожными. Даже, кажется, что-то говорила про вопросы. Что за все ответы нечисть берет плату. Как-то так. Тут же она задала море вопросов, а плату с нее не спросили. То подношение не могло ею считаться. Скрабник и так его отработал – честно предупредил об опасности. Это они, придурки, не поняли. Но тем не менее никаких условий за свои сведения шубин не потребовал. Странно… Может, что-то его вынудило к этому? Или кто-то? Но кто? Ти Корн? Нет, вряд ли. Тогда он иначе бы про него говорил. А что или кто тогда?

Неужели скрабник знает про пять камней? Подруга говорила, что нечисть вечно откуда-то все знает. Но не до такой же степени!

«Ладно, потом у Ивы спрошу», – решила не отвлекаться на неважное Дэй. Предстояло решить – пытаться откопать Ло дальше или поверить шубину, что его и так спасут. Но кто?

Идей на этот счет у гаргульи не было, но та же знахарка говорила, что нечисти не врут. Могут не договорить, слукавить, своеобразно подать правду, но на прямую ложь не идут. «Мне порой кажется, – вспомнила Дэй давний разговор в их с Ивой домике. Разглагольствовал Златко, лежа поперек кресла, болтая ногами, задумчиво уставившись в потолок, – что ложь – это вообще чисто людское изобретение. Посмотрите на нечеловеческие расы. Они же и правда не лгут. Те же эльфы, гномы или тролли – задурят голову, уйдут от ответа, промолчат, но чтобы вот так глаза в глаза сказать то, что не соответствует истине… я такого не встречал».

«А я встречал, – хмыкнул Грым. – Те же гоблины вообще не понятно, что буробят».

«Отличное сравнение», – хохотнул Бэррин.

Калли молчал, явно вспоминал какие-то хроники. «Это надолго, – подумала тогда Дэй. – Пока всё не проанализирует, ответа не дождешься. И еще полдня будет думать, как бы поделикатней ответить».

«И орки», – продолжать гнуть свое тролль.

«Еще лучше», – смеялся в ответ Синекрылый.

«Столетняя война между родами Миерхельмеэхэль и Лейгоусихойль, – вдруг отмер Калли, – началась из-за того, что Сайвейзер Лейгоусихойль сказал Лоймалиэлю Миерхельмеэхэлю, что его сестра, прекрасная и дивноголосая Ноймайриэль согласилась на брак с ним, чему Лоймалиэль противился уже сто восемь лет. Но она не говорила таких слов».

После этой исторической справки в комнате повисла тишина. Все оказались придавлены полученным грузом знаний. Эльф вновь погрузился в себя и вдруг так же резко оттуда вынырнул.

«Но это не точно», – добавил он.

«Ушастый, твою мать!» – завопил тогда Грым. Кажется, остальные его поддержали.

Воспоминание заставило губы Дэй дрогнуть в намеке на улыбку. Она вдруг обнаружила, что вся перепачкана пылью с головы до ног. Стерла ее с щеки, еще больше размазав, и продолжила размышлять. Более всего ее смущало собственное желание идти дальше, которое она принимала за трусость. Ее гаргулья ненавидела больше всего. Особенно в себе. Девушка никак не могла понять, чего больше будет в решении уйти – веры в честность нежити, разумных рассуждений или этой самой трусости.