Пять дней и утро следующего. Астраханский вокзал - [62]

Такие же меры были приняты и на других вокзалах. В поединок, начавшийся в стальном отсеке Астраханского в новогоднюю ночь, постепенно втягивались все большие силы транспортной милиции.

— Аврал! — объяснил всем предпенсионного вида старшина, дежуривший у входа в отдел. — Получить инструкции у дежурного! Приказ — всем в залы!

1 января, 8 часов 40 минут

Илья прошел мимо витрин гастрономического отдела. В них аппетитно располагались колбасы. Толстые стекла прилавка и термометр изнутри наводили на мысль о барокамере. Покупателей в магазине почти не было.

— А на третье я подала Коленьке мусс, — услышал Илья, проходя мимо кассы. Седая старушка доверительно разговаривала с кассиром. — Мусс он любит.

«Кто считает, что в Москве все бегут, не замечая друг друга, сильно ошибается, — думал Илья, косясь в окно. — Здесь больше улочек тихих, с маленькими сквериками, с посыпанными песком тротуарами. В магазинах, как этот, постоянная клиентура, ровные отношения».

Илья снова обогнул беседовавшую с кассиром старушку и пошел к выходу: находиться в пустом магазине и наблюдать за переулком было решительно невозможно. Илья приехал на место встречи намного раньше обусловленного срока.

Когда Капитан уезжал продавать вещи, Илья нервничал, не находил себе места. Он и сам заметил, как быстро у него стало меняться настроение, достаточно было малейшего намека на опасность, дурной приметы. Он часто смотрел на часы, словно подгоняя время, и сутки для него стали емкими, как никогда раньше.

Больше всего Илья боялся, что Капитана задержат при продаже вещей и он расколется. Поскольку адреса Ильи Капитан не знал, Капитан мог привести милицию только на место встречи. Поэтому Илья приезжал за полтора-два часа до срока, внимательно все осматривал. Так было в Баку и в Киеве, теперь здесь, в Москве.

Выйдя из магазина, Илья перешел дорогу, юркнул в подъезд. Сверкающий отполированными ручками лифт с широким зеркалом посредине поднял его на пятый этаж. Здесь Илья вышел из лифта, подошел к окну и стал снова осматривать улицу.

«Милиция вряд ли привезла бы Капитана на задержание, от него потребовали бы только место, остальное — дело милиции». — «А нельзя сделать так, чтобы Илья ничего не знал, — попросит Капитан. — ну вроде все получилось случайно?» Вверху хлопнула дверь.

«…Вдруг они пришли еще раньше? И уже здесь?! — Мысли, мысли, мысли, тревожное ожидание, страх — все мгновенно перемешалось. — Как они будут меня брать? Скорее всего поручат двоим-троим в штатском. Один притворится пьяным, попросит у меня закурить, сразу же выбежит второй. Завяжут между собой ссору, перекроют лестницу, чтобы я не мог уйти… Где я читал об этом? Откуда-то, как из-под земли, «случайно» появится участковый: «Разберемся! А вас, товарищ, попрошу быть свидетелем, разрешите паспорт…», «О! Вы не москвич? Где временно остановились? Мы вынуждены проехать к вам домой — удостовериться… Это займет несколько минут, тысяча извинений…», «Вы фотографируете? Кинокамера тоже ваша? Позвольте, эти вещи значатся в розыске…» И все завертится. И никакого намека на Капитана».

Шаги приближались. Странный бородатый старик с палкой и ученическим портфелем спускался с лестницы.

— Молодой человек! Позвольте прикурить?

Илья с трудом вытащил зажигалку — ему легче было б пронести наверх по лестнице чемодан, наполненный кирпичами.

— Спасибо. Красивая вещица. — Старику не хотелось уходить. — Вам неведомо, как назывался раньше этот переулок?.. Жаль. В ваши годы я прекрасно знал и Москву, и Питер. Прекрасно помню, как в двадцать девятом году шел с читательской конференции из Дома печати — бывший дворец княгини Елены Павловны. Выступавших помню… А вот где живет мой редактор, не помню, хотя у него вчера был, и забыл, как теперь называется переулок. Только этаж запомнил. Простите, у вас какая-то неприятность? Почему так дрожат руки?

Илья наконец понял, что этого чудака бояться не следует: он никак не мог участвовать в спектакле, сценарий которого родился у Ильи в голове минуту назад. Нервы, сжатые в комок, как-то сами разжались. Вместе со стариком он спустился вниз. Илья не мог больше думать о Капитане, в который раз мысленно переживать свой арест.

Впереди, на повороте улицы, мелькнула надпись «Вина — воды».

— Давайте зайдем, — неожиданно предложил он.

Старик вынул из бокового кармана круглые часы на ремешке.

— Пожалуй, только совсем ненадолго. Мой редактор — человек пунктуальный, к тому же нездоров. Я отвечаю перед лечащим врачом…

— Вот говорят: «Все мы отвечаем друг за друга», — неожиданно вдруг заговорил Илья. — Но ведь за меня вы отвечать не собираетесь. Это только слова! Кто я вам? Да и перед кем отвечать?

— Так-то так…

— Я часто думаю об этом последние дни. Или еще вот: пока человек один, нельзя ничего сказать о том, есть у него совесть или ее нет. Ведь сам-то человек ни хороший и ни плохой. Только по отношению к другим людям он бывает положительным либо отрицательным…

С потолка магазина свешивались нити с продетыми на них бамбуковыми стаканчиками. Ударяясь друг о друга, стаканчики издавали приятное звучание. Сквозь завесу бамбука по двое, по трое в магазин входили мужчины, чтобы через несколько минут вот так же жарко говорить о чем-то, что раньше не принимали близко к сердцу, а сейчас, после стакана вина, вдруг стало дорогим, хоть плачь, и непонятно, как ты жил без всего этого.