Путник, зашедший переночевать - [31]
Кстати, о жильцах: насколько я вижу, хозяевам гостиницы нечего жаловаться. Вот уже несколько дней, как гостиница полна, а вместо того вызванного в суд старика, на котором хозяева не зарабатывали ни гроша, живет теперь молодой парень, который много ест и много пьет, доставляя удовольствие и себе, и владельцам заведения. Садит этот парень с рюмкой водки и шутит с Бабчи, называя ее Бабеттой.
«Ну, какой же конец будет у этой истории, Бабетта?» — спрашивает он.
«Какой истории?» — удивляется Бабчи.
«А той, которой никогда и не было», — отвечает он.
Бабчи хохочет так громко, что даже бедра ее трясутся.
«А кто заплатит музыкантам?» — спрашивает она.
«Такое дело не требует музыкантов», — отвечает он.
Бабчи смеется, хлопает его по рукам и выдыхает дым сигареты из своего рта прямо ему в губы.
«С таким же успехом ты могла меня просто поцеловать в губы», — говорит парень.
«В губы нет, — отвечает Бабчи, — только в усы».
«Как жаль, что я не отрастил усы», — смеется парень.
«Тогда подожди, пока они отрастут до пяток», — говорит Бабчи.
Парень опять смеется.
«Этот господин только и умеет, что смеяться», хохочет Бабчи, уперев руки в бока.
Ее мать кричит ей из кухни: «Бабчи, Бабчи, принеси мне соль!»
«Может, тебе еще конфеты принести?» — откликается Бабчи.
Долек поворачивается к парню: «Сыграем в картишки?»
«Чего это вдруг?» — говорит Бабчи.
«А что нам осталось, кроме карт? — отвечает Долек. — Нам карты, а тебе парни».
«Если ты имеешь в виду этого господина, — говорит Бабчи, — то не мешает тебе знать, что у него уж есть жена и дети».
Но тут появляется Лолек, замечает печально сидящую в углу Рахель и говорит: «Слышали, слух идет по городу, что Йерухам…»
Не успевает он закончить, как лицо Рахели бледнеет и она шепчет: «Говори…»
«Если ты еще не слышала, то я тебе расскажу: идет слух, что Йерухам переложил свой чуб с левой стороны лба на правую».
Вернусь к своей истории. Ключ как сквозь землю провалился, и я никак не могу войти в Дом учения. Долек дал мне совет: «Когда дверь не открывается, берут топор и взламывают ее». Крулька воскликнула: «Боже, Боже, разве можно делать такое в молитвенном доме?» Долек только усмехнулся: «Вам нельзя, а нам можно». Крулька закрыла лицо передником и сказала: «Не слушайте его, господин, не слушайте его!»
С того дня, как Дом учения для меня закрылся, я не могу найти себе места. Раньше я то и дело захаживал на рынок и разговаривал там с людьми либо шел прогуляться в лес или в поля, но с тех пор, как пропал ключ, все эти места стали мне словно чужими. Пойду на прогулку — не получаю никакого удовольствия, возвращаюсь в гостиницу — не получаю удовольствия и там. Я начал бороться со своим дурным настроением. Я придумывал тысячи способов — иногда просто заставлял себя гулять, иногда принимался снова искать ключ. В конце концов я даже привык помногу ходить. Ноги привыкли, а душа так и не привыкла. Душа моя была мне тяжела, а ноги добавляли ей своей тяжести.
И каждый день я заново осматривал свою комнату. Не было уголка, где бы я не искал. Понимал, что все мои труды напрасны, и тем не менее продолжал искать. Да еще то и дело бегал в Дом учения, в надежде, что Господь сотворит для меня чудо и откроет закрытую дверь. Я даже в свалке старья на чердаке Дома искал, потому что в дни юности, когда я приходил туда с утра и уходил затемно, я сам оставлял ключ на чердаке, чтобы тот, кто случайно придет раньше меня, мог бы войти.
И тут меня нашел Даниэль Бах. Подошел, припадая на свою деревянную ногу, и сказал: «Советую господину сделать то же, что когда-то сделал я. Если потерялся старый ключ, нужно заказать себе новый».
Такой простой совет, а никто раньше не сообразил.
«Я пришлю к вам слесаря, — добавил Бах, — и он сделает вам новый ключ».
Трудное это дело — дожидаться слесаря. Стоило кому-нибудь незнакомому появиться в дверях гостиницы, как я тут же вскакивал и бросался ему навстречу. А когда убеждался, что это не слесарь, мне начинало казаться, что этот незнакомец специально пришел подшутить надо мной. Где живет слесарь, я не знал. Правда, я знал, где квартира Баха, — ведь он жил совсем рядом с гостиницей, стена к стене, — и мог бы, конечно, зайти к нему и спросить, где найти слесаря. Но меня удерживала надежда на Дом учения — каждый день я упорно обходил его со всех сторон в поисках какого-нибудь лаза, по которому можно было бы проникнуть внутрь. Увы, все бока нашего старого Дома учения были целы-целехоньки, и я не обнаружил в них ни единого просвета. Когда отцы наши строили здания для Торы, они заботились, чтобы в их стенах не было никаких дыр.
И все это время меня не покидали мысли о книгах, томящихся в запертом Доме. Немного их там осталось, но, пока у меня был ключ, я каждый раз, приходя туда, читал и изучал их. А теперь, когда ключ потерялся и я не могу войти, кто же будет по ним учиться?
Глава шестнадцатая
Кладбище отцов наших
Я сидел в зале за завтраком. Вошла какая-то старушка, согбенная и закутанная, как, бывало, моя покойная бабушка, мир памяти ее, в дни новолуния, только у моей бабушки одежда была опрятная, а у этой — поношенная. Старушка направилась прямо ко мне, поцеловала меня в плечо и залилась слезами.
Роман «Вчера-позавчера» (1945) стал последним большим произведением, опубликованным при жизни его автора — крупнейшего представителя новейшей еврейской литературы на иврите, лауреата Нобелевской премии Шмуэля-Йосефа Агнона (1888-1970). Действие романа происходит в Палестине в дни второй алии. В центре повествования один из первопоселенцев на земле Израиля, который решает возвратиться в среду религиозных евреев, знакомую ему с детства. Сложные ситуации и переплетающиеся мотивы романа, затронутые в нем моральные проблемы, цельность и внутренний ритм повествования делают «Вчера-позавчера» вершиной еврейской литературы.
Представленная книга является хрестоматией к курсу «История новой ивритской литературы» для русскоязычных студентов. Она содержит переводы произведений, написанных на иврите, которые, как правило, следуют в соответствии с хронологией их выхода в свет. Небольшая часть произведений печатается также на языке подлинника, чтобы дать возможность тем, кто изучает иврит, почувствовать их первоначальное обаяние. Это позволяет использовать книгу и в рамках преподавания иврита продвинутым учащимся. Художественные произведения и статьи сопровождаются пояснениями слов и понятий, которые могут оказаться неизвестными русскоязычному читателю.
Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт.
Множественные миры и необъятные времена, в которых таятся неизбывные страдания и неиссякаемая радость, — это пространство и время его новелл и романов. Единым целым предстают перед читателем история и современность, мгновение и вечность, земное и небесное. Агнон соединяет несоединимое — ортодоксальное еврейство и Европу, Берлин с Бучачем и Иерусалимом, средневековую экзегетику с модернистской новеллой, но описываемый им мир лишен внутренней гармонии. Но хотя человеческое одиночество бесконечно, жива и надежда на грядущее восстановление целостности разбитого мира.
«До сих пор» (1952) – последний роман самого крупного еврейского прозаика XX века, писавшего на иврите, нобелевского лауреата Шмуэля-Йосефа Агнона (1888 – 1970). Буря Первой мировой войны застигла героя романа, в котором угадываются черты автора, в дешевом берлинском пансионе. Стремление помочь вдове старого друга заставляет его пуститься в путь. Он едет в Лейпциг, потом в маленький город Гримму, возвращается в Берлин, где мыкается в поисках пристанища, размышляя о встреченных людях, ужасах войны, переплетении человеческих судеб и собственном загадочном предназначении в этом мире.
Одна из самых замечательных повестей Агнона, написанная им в зрелые годы (в 1948 г.), обычно считается «закодированной», «зашифрованной» и трудной для понимания. Эта повесть показывает нашему читателю другое лицо Агнона, как замечал критик (Г. Вайс): «Есть два Агнона: Агнон романа „Сретенье невесты“, повестей „Во цвете лет“ и „В сердцевине морей“, а есть совсем другой Агнон: Агнон повести „Эдо и эйнам“».
Одна из ранних книг Маркеса. «Документальный роман», посвященный истории восьми моряков военного корабля, смытых за борт во время шторма и найденных только через десять дней. Что пережили эти люди? Как боролись за жизнь? Обычный писатель превратил бы эту историю в публицистическое произведение — но под пером Маркеса реальные события стали основой для гениальной притчи о мужестве и судьбе, тяготеющей над каждым человеком. О судьбе, которую можно и нужно преодолеть.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Книга представляет российскому читателю одного из крупнейших прозаиков современной Испании, писавшего на галисийском и испанском языках. В творчестве этого самобытного автора, предшественника «магического реализма», вымысел и фантазия, навеянные фольклором Галисии, сочетаются с интересом к современной действительности страны.Художник Е. Шешенин.
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.