Путин. Почему он стал таким? - [8]

Теперь они говорили то, что хотел слышать народ. Собчак видел будущее Петербурга как банковской и туристической столицы. И именно Путин, кстати, очень много сделал в этом направлении. Первый в России иностранный банк – BNP-Drezdner Bank (Rossija) – появился в Петербурге. И привел его туда благодаря старым немецким связям Путин.

Но Петербург – это не только Медный всадник. Это такие гиганты военно-промышленного комплекса как «Светлана», Кировский, Ижорский заводы, ГИПХ, ГОИ, ЛОМО, «Электросила». Все они в первой половине 90-х стояли. Людям элементарно было нечего есть. Путин не возражал против развития туризма в Петербурге, но говорил, что возрождать нужно в первую очередь промышленность, в том числе работающую на «оборонку». То, что усилиями одной мэрии реанимировать военно-промышленный комплекс Петербурга невозможно, оставалось, разумеется, за кадром.

Раздражавшие обывателя кадры конвейерных линий «Coca-Cola» – как пример достижений мэрии за отчетный период – сменялись кадрами отремонтированных городских мостов. Путин загонял наши съемочные группы в канализацию, где применялись новые технологии восстановления старых коммуникаций, в подвалы Эрмитажа, которые впервые за многие годы перестало затапливать водой из Невы, в трамвайные депо, на станции «Скорой помощи».

* * *

Проигрыш Собчака стал личным поражением Путина. Он отказался от предложения Яковлева остаться все-таки в правительстве и фактически исчез из поля зрения даже близких ему людей. Несколько месяцев летом 96-го года Путин был безработным. Он сидел на даче и думал, что делать дальше.

Собчака после проигрыша губернаторских выборов 96-го года в покое не оставили: его продолжали вызывать на допросы, на которые он, естественно, не являлся. Закончилось это инфарктом и больницей, откуда Собчака на частном самолете вывезли во Францию. А Путину нужно было жить дальше. Усилиями Алексея Большакова, выброшенного когда-то Собчаком на улицу, Путина пригласили на работу в Администрацию Президента, и спустя три года он стал премьером «с перспективой».

Осенью 99-го года Собчак предпринял последнюю попытку вернуться в политику: как независимый кандидат он решил баллотироваться в депутаты Государственной Думы. Со свойственной ему самонадеянностью Собчак не сомневался в успехе. Но планы его были гораздо более грандиозны: он рассчитывал занять кресло спикера и стать, таким образом, третьим лицом в государстве.

Денег на выборы у Собчака не было. По старой дружбе ему помогала, по сути, только одна петербургская компания – «Белый город». Она предоставила в распоряжение бывшего мэра переговорную комнату в своем офисе и машину – потертую «Волгу». Я ездил с Собчаком на одну из его предвыборных встреч – в Политехнический университет. Собчак встречался с профессорско-преподавательским составом. Я стоял и курил рядом с залом заседаний.

– А почему вы не открыли парадный вход? – спросил за моей спиной кто-то из местных хозяйственников.

– А кто он такой? – ответил ему другой хозяйственник.

– Ну как… Все-таки мэр – хоть и бывший, – возразил первый.

– Да пошел он… Именно, что бывший…

Последний раз я видел Собчака в ночь с 19 на 20 декабря 1999 года. Только что закончился день голосования, шел подсчет результатов. Я стоял в темном вестибюле Мариинского дворца и ждал, когда мне вынесут пропуск. Я видел, как к дворцу подъехал Степашин. Уже несколько месяцев он не был премьером, но с атрибутами не расставался. Они приехали на нескольких джипах с российскими флажками на номерах – сам Степашин, охрана, свита, сопровождающие журналисты. Бодрой шумной толпой они прошли в здание. Милиционеры, стоявшие на входе, почтительно посторонились.

А потом пришел Собчак – совершенно один, тихий и неприметный горожанин. Он пришел пешком, пройдя по Мойке от своего дома до Мариинского дворца. Ни свиты, ни доверенных лиц – никого. Собчак не заметил меня, он кивнул милиционерам на входе и прошел через рамку. Когда он скрылся за поворотом, один милиционер, перетаптываясь на месте, с игривой строгостью спросил другого:

– Почему пропускаете в здание посторонних?

– Кто посторонний? Собчак? – растерялся тот, не уловив иронию.

– Надо было хоть документы спросить – для порядка, – уже серьезным тоном добавил первый.

Итоги подсчета голосов в режиме он-лайн отражались на большом экране, установленном в Синем зале дворца. Собчак опережал своего конкурента – Александра Невзорова. Собчака поставили перед телекамерой Первого канала, пристегнули к одежде микрофон. Прошло минут пять, потом – десять. Были хорошо слышны переговоры по внутренней связи с московской студией. Собчак по-прежнему стоял перед камерой. Осветители включили свет, инженер проверил цветовой баланс.

– Нет-нет, все… Не надо Собчака, – сказал московский режиссер.

Свет выключили, микрофон с Собчака сняли. А еще через час стало ясно, что Собчак проиграл и эти выборы.

Я пропустил тот момент, когда он ушел из Мариинского дворца. Я вышел из Синего зала. В холле в окружении журналистов и телекамер стоял Степашин. Он рассказывал о том, какое светлое будущее нас ждет с новой Государственной Думой. Степашин уже знал, что победил.