Путин: Логика власти - [3]

Понимание того, что в этой дискуссии принимают участие не только пропутинские тролли, распространяется в авторитетных СМИ чрезвычайно медленно. Монополия журналистов на интерпретацию информации разрушена уже давно. И «ежедневные разборки с глупыми и некомпетентными политиками», как в ноябре 2014 года в своей программной речи Франк-Вальтер Штайнмайер снисходительно описал взаимоотношения политиков и журналистов, меняют тут очень мало. Дистанцию необходимо сохранять, а возможно это только в том случае, если «журналисты смогут избежать искушения самим вести себя, как политики. ‹…› Политики – не журналисты, а журналисты – не политики». Министр иностранных дел, которого считают довольно рассудительным, оставил СМИ на память еще пару фраз: «В тех случаях, когда по утрам я пролистываю обзор прессы нашего министерства, у меня возникает ощущение, что спектр мнений когда-то бывал и пошире». «Мне кажется, что стремление к конфронтации в головах журналистов довольно сильно»[2].

Громкая дискуссия о Владимире Путине не в последнюю очередь опирается на аргументы политкорректности. Политкорректность важна во многих сферах, но роль её в анализе внешней политике невелика. Предпринимается попытка сделать чьи-то личные убеждения обязательными для всех, не учитывая при этом неприятных побочных эффектов и других приоритетов. Причём сделать немедленно, прямо сейчас. Делается это по рецепту собственного стиля жизни, в соответствии с собственной повесткой дня. Куда пойти вечером поужинать, где вегетарианская кухня вкуснее? Что надеть? И почему Владимир Путин не добьётся наконец разрешения однополых браков в России?

Наше журналистское отношение к новой России – это эмоциональный коктейль из симпатии и убеждённости в собственной значимости. Сразу после краха Советского Союза германские журналисты, руководствуясь новым чувством общности, произвели на свет тысячи статей с доброжелательными советами и предостережениями от ошибок. Мы никогда не прекращали ставить оценки по поведению и считаем, что всегда знали, как «несостоявшееся государство» Россия могло бы продвинуться вперёд на пути к Западу. Похоже, однако, что российская политика не слишком-то подвержена воздействию передовой германской педагогики. Направление движения не было согласовано. Таким образом, отношения закончились так же, как всегда кончается безответная страсть: взаимным разочарованием.

Хроника ожиданий, которые в Германии связывали с путинской Россией, представляет собой плод многолетних иллюзий. «После краха коммунизма считалось, что Россия и Европа разделяют одни и те же ценности», – с разочарованием пишет газета «Die Zeit» в одной из своих передовиц[3]. И не только она. Однако это предположение, которое тогда господствовало и которое позже оказалось (и кажется до сих пор) сомнительным, имело мало общего с социальной реальностью того времени.

Конец Советского Союза не предусматривал договорённости Востока и Запада сразу же на базе принятых на Западе прав человека приступить к созданию нового россиянина. Крах Советского Союза стал результатом гигантского экономического коллапса и неспособности политико-бюрократической властной элиты прогнозировать дальнейшее развитие и изменить курс. Начало краху Советского Союза положил Горбачёв, а не передовицы германских газет. Еще в 2008 году Михаил Горбачёв в открытом письме обвинил германских журналистов в нападках на Россию: «Когда присматриваешься к потоку публикаций в немецкой прессе, возникает впечатление – и от него трудно отделаться, – что налицо какая-то кампанейщина. Как будто все пользуются одним монопольным источником, который содержит дюжину тезисов (в России отсутствует демократия; подавляется свобода слова; проводится коварная энергетическая политика; власть сползает к диктатуре – и т. д. и т. п.)»[4].

Россиянин как таковой, однако, не получает у нас столь критические оценки. Высказывается надежда, что российское население в той или иной степени готово учиться. По оценкам многих журналистов, люди, к сожалению, просто не знают, как избавиться от своего президента Владимира Путина. Вот они и выбирают его снова и снова.

Так каков же Владимир Путин? Что побуждает его к действиям, что повлияло на его становление? Эта книга позволит читателю познакомиться с миром Владимира Путина. Это не докторская диссертация, на полноту информации книга тоже не претендует. Я впервые встретился с российским президентом в январе 2010 года в Москве, когда брал у него интервью по вопросам энергетики. Это была вторая половина его пребывания в должности премьер-министра между вторым и третьим президентскими сроками, поскольку по российской конституции президентский пост нельзя занимать более двух сроков подряд. Мы говорили о документальном фильме для телевидения. Он принял условия, согласно которым мы не должны были представлять ему для авторизации ни фильм, ни интервью, которые брали во время съёмок, до их показа на немецком телевидении в 2012 году. Работа над фильмом «Я, Путин. Портрет» для канала ARD[5] потребовала провести ряд новых встреч и бесед, которые у нас с тех пор регулярно проходили в Москве, Сочи, Санкт-Петербурге, Владивостоке и во время зарубежных визитов Владимира Путина. Фильм положил начало моему знакомству с российским президентом. Отношения между политиками и журналистами строятся на информации и доверии и возможны только в том случае, если обе стороны воспринимают друг друга серьёзно. Журналисты любят вести себя агрессивно по отношению к политикам, но много информации так не получишь. Методы политиков и СМИ чрезвычайно похожи. Политики пытаются использовать журналистов, журналисты используют политиков. Всё это выглядит одинаково в Берлине, в Вашингтоне и в Москве, и неважно, как зовут политика, Меркель, Обама или Путин. Речь здесь идёт об общественном характере деятельности, свойственном обеим этим профессиям.