Путин: Логика власти - [14]
Осенью 2015 года результаты отдаления Украины от России, которая когда-то была её основным партнёром, представляют собой катастрофу. Более 6000 человек погибли, страна пережила банкротство и раскол и в течение долгих лет останется в этом состоянии. А в Европе с момента переворота в Киеве в феврале 2014 года снова воцарился ледниковый период. Видно, что холодная война прервалась лишь на короткий срок. Для Европейского союза подобная форма восточноевропейского партнёрства слишком дорога. Эксперты оценивают стоимость военной операции и её последствий в несколько сот миллиардов евро. Разрушения на востоке страны при этом даже не учитываются. Владимир Путин также платит высокую цену: в России набирает силу национализм, а российская экономика с 2014 года находится в глубоком кризисе, не только из‑за санкций, но и из‑за спада цен на нефть. Однако президент России после аннексии Крыма в своей стране популярен, как никогда.
«В Крыму буквально всё пронизано нашей общей историей и гордостью», – так Путин во время праздничной церемонии обосновывает национальные мотивы для присоединения Крымского полуострова и города Севастополя к России. Он явно тронут. Не только политическая верхушка воспринимает речь Путина 18 марта 2014 года в большом Георгиевском зале Кремля как исторический момент и стоя приветствует её овацией. Президент затронул сердца всех россиян, которые, кстати, любят проводить отпуск на Чёрном море.
«Крым – это Севастополь, город-легенда, город великой судьбы, город-крепость и родина русского черноморского военного флота». При этом Путин, конечно, рассчитывал, «что Украина будет нашим добрым соседом». «Однако ситуация стала развиваться по другому» и «русские, как и другие граждане Украины, страдали от постоянного политического и государственного перманентного кризиса, который сотрясает Украину уже более 20 лет»[36].
Правительства в Европе озадачены. Они не рассчитывали на такую реакцию и, естественно, пытаются понять, почему дело зашло так далеко. Это не их вина, – так звучит основной тон их высказываний. Они хотели как лучше…
«Никто не мог предусмотреть, как быстро мы скатимся в самый тяжелый кризис с конца холодной войны», – произносит министр иностранных дел Франк-Вальтер Штайнмайер в апреле 2014 года, извиняясь за неудачи германской дипломатии[37]. Так звучат классические фразы политиков, которые потом входят в учебники истории. Подобные высказывания подтверждают их бессилие перед неумолимым развитием политической ситуации. Германский федеральный канцлер тоже охотно использует похожие банальности, говоря о неумолимой логике политической необходимости, которой, к сожалению, несмотря на все приложенные усилия, не удаётся избежать. «Этому нет альтернативы», – звучит расхожая фраза Ангелы Меркель. Она произносит её всегда, когда приняла твёрдое решение продавить свою позицию. Так в один день возник конфликт, как будто после двух мировых войн основной и принципиальной задачей политиков не было стараться заранее избегать конфронтации подобного масштаба.
Через 100 лет после начала Первой мировой войны отговорка о том, что ничего нельзя было сделать, стала ничуть не лучше. Она всегда была ошибочной. Политики, просто по роду своей деятельности, автоматически активно участвуют в создании конфликтов. «Если произойдёт крупный конфликт, – телеграфировал германский рейхсканцлер Мориц Август фон Бетман-Гольвег перед началом Великой войны германскому послу в Вене, – тогда необходимо, чтобы агрессором была признана Россия»[38]. Германская империя принудила Габсбургов выступить против Сербии, прекрасно осознавая, что Россия вмешается в войну. Гамбургский историк Фриц Фишер в 1961 году в своей книге «Путь к мировому господству» развенчал расхожий миф о том, что Германия, не имея каких бы то ни было дурных намерений, вступила в Первую мировую войну против своей воли. Этим он вызвал самые горячие дебаты историков за всё время существования ФРГ. С тех пор эта стандартная отговорка политиков больше не работает. Попытка максимально переложить вину за эскалацию конфликта на другого настолько же стара, как и профессия политика.
Конечно, нынешний кризис иной, нежели сто лет назад. Однако Германия в последние годы никогда не выступала беспристрастным посредником между Западом и Россией, она всегда была одной из сторон конфликта между Москвой и Украиной. Стремление передвинуть границы НАТО и ЕС до Крыма, несмотря на множество протестов из Москвы, было ошибкой, а Ангела Меркель это решение продвигала и в конце концов одобрила. При этом речь идет не столько о моральной оценке её политики, сколько о фундаментальном вопросе, какую цену политики имеют право платить за реализацию своих представлений, неважно, является ли украинский конфликт борьбой между двумя общественными системами, геополитическим противостоянием или и тем, и другим.
Владимир Путин предупреждал много раз. И во время выступления в германском бундестаге в 2001 году, и во время конференции по безопасности в Мюнхене в 2007 – и всегда лейтмотив его претензий был один: недостаток доверия. Россию необходимо воспринимать после краха Советского Союза как равноправного игрока. Необходимо вместе выработать правила игры и придерживаться их.
