Джон-Эй крепко сжал руку Георгия.
— Хорошо, друг! Пусть будет так!
После этого Георгий решительно поднялся с кресла, достал объемные изображения членов экипажа. Джон-Эй первый затянул хриплым голосом «Гимн погибшим космонавтам». Странно и неестественно звучали в тишине Космоса голоса двух людей, отрезанных от родины безнадежными пропастями. Спев гимн, друзья долго еще стояли у пульта, не в силах отвести взгляды от изображений товарищей…
В тот же миг прозвучал сигнал автопилота, выключилось дегравитационное поле, и небо в перископах вспыхнуло такими яркими звездами, что стало больно глазам. Звездолет вошел в большое пограничное шаровое скопление Большого Магелланова Облака. На заднем перископе во всей красе сияла родная Галактика, которая была видима под небольшим углом к ее экватору. В центре, где сосредоточились десятки миллиардов звезд, полыхало сплошное ослепительное пятно, прорезанное в некоторых местах полосами темной пылевидной материи. От центрального сгущения, как крылья сказочной птицы, вырастали две сияющие удивительные спирали, которые летели своими краями в темные бездны пространства.
Когда автоматы сфотографировали Галактику, Георгий сделал необходимые подсчеты с помощью «электронного мозга» и, улыбаясь, сказал:
— Нам пора поесть. Мы не ели, по земному счету времени, примерно восемьсот или девятьсот лет. А потом поищем систему для исследования…
Друзья выпили жидкости из специальных термосов. В ней были сконцентрированы в максимальных дозах все необходимые для организма питательные вещества, которые восстанавливали силу, бодрость, ясность ума.
После еды Георгий включил автоматы-телескопы кругового обзора. Эти приборы все свои данные — спектральные, тепловые, биоастрономические — молниеносно передавали в электронную машину для анализа. Электронный мозг определял возможности жизни в той или иной системе. На маленьком экране перед Георгием поплыл зашифрованный световой сигнал ответа электронной машины. Одна за другой отпадали близкие системы двойных и кратных звезд, цефеид, пульсирующих и новых звезд. На них жизни не могло быть. Наконец, на экране появился положительный ответ. Джон-Эй бросился к экрану телескопа, включил его. Автомат отметил голубую звезду-гигант, вокруг которой кружились на огромных расстояниях двадцать семь планет с колоссальным количеством спутников. Жизнь могла быть, согласно сигналам анализатора, не менее чем на десяти планетах и их спутниках внешнего пояса. На более близких планетах сильная радиация центрального светила убивала все живое и даже испаряла, обметала, как гигантской метлой, газовые оболочки.
Джон-Эй удовлетворенно кивнул головой, встретился с одобрительным взглядом Георгия.
— Я считаю, что лучшую систему для всесторонних исследований, чем эта, найти трудно. Посмотри — у нас безграничное поле для научной работы. Остановимся здесь…
Георгий, регулируя увеличение изображений электронно-оптической системы, посмотрел на огромную систему. Это было невыразимо прекрасное зрелище. Вид голубой звезды, окруженной семьей из двадцати семи планет и не менее сотни разной величины спутников, вызывал чувство восторга. Казалось, в космическом пространстве исполняется странная симфония — гармоничная, божественно-совершенная, и творят ее разумные существа этих миров…
— Они есть, безусловно есть! — тихо шептал Георгий. — Смотри, Джон-Эй! Какие прекрасные должны быть люди в таких системах! Я горю желанием встретиться с ними…
Штурман склонил голову в задумчивости.
— Наши товарищи… Я не могу забыть… Какое бы счастье было, чтобы мы все вместе прилетели в этот сказочный мир!
Джон-Эй сжал губы и, включив дегравитационное поле, за несколько минут ввел аппарат в систему голубой звезды. Приблизившись к полю тяготения крайней планеты, на которой предполагалась жизнь, он начал тормозить звездолет. Но вдруг случилось нечто неожиданное.
Острая резкая боль проникла в мозг людей, руки и ноги парализовала судорога. Они не успели сказать ни слова или о чем-то подумать.
Непреодолимый вихрь подхватил звездолет и, как соломинку, потянул к планете…
Георгий и Джон-Эй несколько минут, напрягая волю, пытались не допустить катастрофы. Но непонятная сила уже полностью затуманила их мозг, и они потеряли сознание…
Джон-Эй почувствовал слабое дуновение ветра — приятное, ласкающее. Глаза не открывались, веки были тяжелыми, как свинец. Слышался тихий шелест. Где он? Что с ним?
Казалось, над головой шумят густыми ветвями деревья. Куда он попал? В лес что ли?
Не может быть! Если бы не дуновение ветра, вокруг стояла бы мертвая тишина.
Кто-то тихо застонал. Голос был очень знакомым. Кто же это? Джон-Эй никак не мог понять, где он. Мысли текли вяло, как после тяжелой болезни. Но все же они текли, наполнялись силой, становились более ясными, значительными. И вдруг, будто тысячи ручейков, соединившись, прорывают плотину, так поток мыслей прорвал плотину забвения и озарил ярким светом прошлое.
Джон-Эй вспомнил все — их полет в Бесконечность, битву с машинами, гибель товарищей и, наконец, непонятную катастрофу в системе голубой звезды в Большом Магеллановом Облаке. Но как он остался жив? Ведь страшная, непонятная сила потянула звездолет прямо к планете с невероятной скоростью! Неужели они не разбились? Неужели выручили автоматы? Но каким образом? И где Георгий? Он должен быть в кресле справа! В кресле? Но и он, Джон-Эй, тоже не чувствует кресла и вообще обстановки звездолета. Откуда этот поток воздуха или ветра, что за шелест? О, если бы открыть веки, которые будто налиты металлом…
