Пути судьбы - [20]

— А почему ты удрал из Хариффы? Ведь этот знахарь и колдун Гартах был твоим учителем, верно? Значит, когда-нибудь и ты стал бы таким, все бы тебя боялись…

Соня говорила лениво, усталость целого дня пути и прием, оказанный ей в деревне, давали о себе знать. Она с удовольствием завернулась бы сейчас в плащ и уснула, но, похоже вопрос задел больнее место в душе мальчишки. Он резко поднял голову и отбросил со лба светлые волосы. Серые глаза, красноватые в отблесках огня, вдруг засверкали гневом и обидой. Сжав кулаки, он заговорил горячо и сбивчиво — наверно, первый раз в жизни у него был слушатель, доброжелательный и молчаливый:

— Нет… И не хочу быть знахарем или колдуном! И я никогда не стал бы подобием Гартаха! Мне не нужно людского страха, я не хочу насылать порчу и смерть! Отогнать болезнь, облегчить муки, унять кровь — это еще куда ни шло, но и это не по мне!

Позабыв о сне, Соня с изумлением смотрела на Луми, а он, вперив взгляд в темноту, продолжал, торопясь выговориться:

— Гартах знал, что из меня не выйдет ни знахаря, ни колдуна. Его место должен был занять Зарди, его сын. О, как хорошо сидеть здесь, у костра, и знать, что я никогда, слышишь, никогда больше не увижу этих двоих!

Соня не вытерпела:

— Луми, я не понимаю, почему же тогда колдун держал тебя в учении? Ты ведь мог бы заняться каким-нибудь ремеслом или пасти коз! А как же твои отец и мать, зачем они отдали тебя именно Гартаху? Если бы ты был моим сыном, я ни за что бы этого не сделала — по-моему, он очень злобный, этот ваш знахарь!

— Да, Рыжая, ты права! — ответил Луми. — Он охотнее насылает порчу, чем излечивает болезнь. Потому его все так боятся. А его сын Зарди еще хуже, поверь мне, это настоящий демон! Я при нем боялся даже думать, мне казалось, что он слышит все мои мысли и рассказывает отцу… Им обоим доставляло удовольствие мучить меня.

Гартах часто заставлял меня заклинанием призывать летучих мышей, а потом живых нанизывать на тонкие веревки, чтобы они сначала пострадали, а потом издохли. Только тогда он их сушил, чтобы растолочь в приворотный порошок. А я больше всего боюсь как раз этих тварей, но даже им я не желаю зла! Нет, не хочу вспоминать! — воскликнул мальчик и заплакал, уткнувшись лицом в коленки.

Соне захотелось присесть рядом с ним и погладить вздрагивающие плечи, утешить, прижав к груди, как когда-то давно в детстве делала ее мать. Но Луми поднял голову и, не обращая внимания на текущие из глаз слезы, заговорил:

— Ты спросила про моих родителей? О, если бы у меня они были, конечно, я не стал бы учеником Гартаха! Никто из жителей Хариффы не согласился отдать своего сына ему в учение, а для ворожбы нужны два ученика… Гартах мечтает стать могущественным магом, сильнее даже самого Адзир-Кама! Как он его ненавидит и как боится! Но это может случиться только тогда, когда у меня и у Зарди будет по три клыка на шнурке, не раньше… — прошептал Луми, вытирая рукавом щеки.

Они надолго замолчали, думая каждый о своем. Потрескивали сучья в костре, плясали, извиваясь, узкие язычки пламени, а вокруг, в траве и кустах, шла своя ночная жизнь. Около камня, в негустой траве, шныряли туда и обратно то ли ящерицы, то ли мыши. Конечно, это могли быть и змеи, но Соня упорно гнала от себя эту мысль. Пусть уж лучше ящерицы!

Ночные бабочки густым облачком мелькали вокруг костра, их легкие крылышки то и дело вспыхивали в жадном пламени. Но остальным до этого не было дела, они, ничего не видя, кроме чудесного света, упрямо танцевали свой вечный танец жизни и смерти.

— Послушай, Луми, а этот ваш Гартах не хватится тебя сегодня ночью? поинтересовалась Соня, настороженно вслушиваясь в ночные шорохи.

— О, нет, только не сегодня и даже не завтра! — усмехнулся мальчик, подбрасывая в костер последние ветки. — Сейчас по всей деревне идёт такая гульба, какой не бывает даже в Праздник Осенней Стрижки! Увидела б ты сейчас нашу тихую Хариффу — подумала бы, что глаза тебя обманывают! Ха-ха, хватится он меня, как же! — Мальчик снова задумался и умолк.

Но Соня не могла успокоиться:

— Я ведь тебя попросила, рассказывай все, и по порядку! Вытри слезы, ты ведь мужчина, да еще и почти колдун! — Она хотела подбодрить раскисшего Луми, чтобы тот отвлекся от грустных мыслей и вернулся, наконец, к рассказу о Белой Тропе.

Воспоминания, воспоминания!.. Соня прекрасно знала, как они расслабляют, уводя дорогами прошлого, вынуждая забыть о насущном. Она открыла рот, собираясь сказать что-то еще, но тихий короткий свист заставил ее привстать и привычно схватиться за рукоять кинжала. Девушка напряженно всматривалась в темноту. Из кустов напротив раздался ответный свист, и длинная узкая тень метнулась к валуну. Мгновение — и узкое, как лента, светло-коричневое животное, блеснув глазками, побежало прочь, сжав в зубах желтую ящерицу.

— Ласка! — засмеялся мальчик. — Их здесь много, гляди, как бы в мешок с припасами не залезли! В деревне от них просто спасу нет, воруют все — и цыплят, и сласти… Вон, смотри, еще одна выскочила!

И правда, на засохшей коряге появился изящный зверек, вытянув мордочку в сторону костра. Приподнявшись на передних лапках, он без всякого страха смотрел на людей. В конце концов, он был у себя дома, а под большим камнем водились аппетитные ящерицы, да и около костра валялись обглоданные кости…