Пути следования: Российские школьники о миграциях, эвакуациях и депортациях ХХ века - [31]

Через неделю пребывания в Котласе нетрудоспособных членов семьи Лох отправили в Сольвычегодск. Мужчин оставили в Макарихе для строительства бараков. Сольвычегодск в своих воспоминаниях часто называла бабушка Альвина. Два с половиной месяца дети и женщины жили в церкви, которую называли «21 – й барак». Церковь находилась около пристани. Они могли наблюдать, как вверх по Вычегде катера тянули баржи с людьми. Это были такие же ссыльные, которые направлялись еще дальше, на Север.

В Сольвычегодске еще до революции отбывал ссылку Сталин, главный режиссер чудовищного эксперимента над невинными людьми. Конечно, никто из героев нашего исследования об этом знать не мог.

Уже был июнь, лето, и вдруг этап отправили назад. Василий Иванович вспоминает: «Нас долго не тревожили. Когда подошла наша очередь, всех жителей 21-го барака отвезли в Котлас, погрузили в вагоны. Мы все обрадовались, думали, что домой везут. Так нас довезли до станции Опарино».

«Я все помню, как это было, и передать это важно…»

Еще неделю ссыльные, это были в основном немцы из разных кантонов Поволжской республики, жили под открытым небом недалеко от узловой станции. «Потом на подводах нас довезли до села Верхолузье. Здесь мы жили с июня по октябрь, здесь потеряли еще четверых детей», – вспоминает Василий Иванович. Дело в том, что вместе с мужчинами отправили всех трудоспособных женщин на лесоучасток, который находился в 23 километрах от села. Здесь они валили лес, корчевали, возводили бараки, так как надо было успеть до заморозков построить бараки. Детей поручили Ивану Андреевичу и Марии Андреевне. От недоедания и отсутствия материнского внимания они умирали. Местные жители, особенно коми женщины, с состраданием относились к переселенцам, подкармливали их картошкой и хлебом, паренчой (сушеной галанкой и морковью), но это не спасало детей от болезней и голодной смерти.

Василий Иванович продолжает: «В конце октября нас погрузили на лодку: двух сестренок, бабушку Марию. Дед Иван с вещами на плоту плыл за нами. Куда плывем, никто не знал. Кругом лес, тайга, и вдруг показалась деревня. Мы взяли свои пожитки, опрокинули лодку, пошли к людям. Постучали в первый дом, нам открыли, приняли, покормили. Когда утром спустились к Лузе, по ней вовсю шел лед. Вместе с льдинами плыли целый день. К вечеру увидели домик в лесу. Остановились, зашли, а там полно людей. Тесно, кто стоит, кто сидит, но нас все равно приняли. Хозяина дома звали Данила. Здесь мы и заночевали. Утром лодка вмерзла в лед, ее вырубали топором, поплыли дальше».

Как они поняли, где надо остановиться, чтобы попасть в спецпоселок, построенный родными за четыре месяца, одному Богу известно. Василий взял на плечи пятилетнюю Эльзу, впереди шла Эрика с мешком за плечами (ей было семь лет). Под вечер тропинка раздвоилась. Куда идти? Хорошо, что отец Эрики и Эльзы, откуда-то узнав об их приезде, вышел встречать. Так все члены семьи, наконец, воссоединились. Началась жизнь в спецпоселке № 8 – его чаще называли Немецким.

В спецпоселках прилузья

Основным занятием раскулаченных первоначально должно было стать сельское хозяйство, с уклоном на животноводство. В свободное от сельхозработы время спецпереселенцы должны были заниматься лесозаготовками и сплавом. В Коми автономной области большинство высланных – 75 % – занимались заготовкой леса, 10 % были заняты в промышленности, 15 %—в сельском хозяйстве4.

По положению, в спецпоселках расселялось не более 120 семей. Дома в них строились примитивные, стандартные – барачного типа. Первые шесть месяцев переселенцы должны были заниматься строительством бараков, зарплату они не получали. Минимальное питание организовывалось через государственную ссуду. Вообще, удивляет обилие самых различных документов, связанных с организацией спецпоселков, в частности в Северном крае. Это акты проверок специально созданных комиссий, особенно в 1931 году, затем в 1933-м – из-за высокой смертности в них.

Сначала спецпоселки находились в ведении Наркомата земледелия, а в мае 1931 года все материальные фонды, хозяйственная организация и административное управление были переданы ОГПУ. 25 октября 1931 года начальник ГУЛАГа ОГПУ подписал временное положение о правах и обязанностях спецпоселков. Наев первую очередь интересовали права, которые получили спецпоселенцы.

Оказывается, они имели право на полное восстановление в гражданских правах через пять лет со дня прибытия в спецпоселок. Избирательное право члены семьи Лох действительно получат в 1935 году, но права выезда из мест поселения им не вернут. Раскулаченным была разрешена переписка. Они могли заключать браки с вольными гражданами, но их правовое положение от этого не менялось. Кстати, такие браки были достаточно распространены в спец-поселках Прилузья. Примером этого является семья Тамары Александровны. Трудоспособным спецпоселенцам полагалась зарплата, как и сезонным рабочим. Однако из нее вычитали сначала 25 %, потом 15 %, наконец снизили до 5 %, которые шли на содержание спецкомендатуры.

В Прилузском районе, самом южном в Республике Коми, было организовано пять спецпоселков. Все они носили порядковые номера – 0,3,6,8,31 – и были расположены вдоль берегов Лузы. Восьмой спецпоселок состоял в основном из немцев Поволжья, поэтому к порядковому номеру обычно добавляли слово «Немецкий». В спецпоселки Прилузья в 1930 году было направлено более трех тысяч раскулаченных.