Пути народов - [17]
Но культура народа складывается и развивается вместе с самим этим народом. А с чего начинается народ?
НАЧАЛО НАЧАЛ
Среди самых знаменитых путешествий мира по праву занимает свое место описанная Марком Твеном поездка Гека Финна и беглого негра Джима по реке Миссисипи.
Однажды герои этого путешествия заговорили о французском языке. Но предоставим слово им самим:
— Что ты, Гек, да разве французы говорят не по-нашему?
— Да, Джим, ты бы ни слова не понял из того, что они говорят, ни единого слова!
— Вот это да! Отчего же это так получается?
— Не знаю, отчего, только это так. Я в книжке читал про ихнюю тарабарщину. А вот если подойдет к тебе человек и спросит: «Парле ву франсе?» — ты что подумаешь?
— Ничего не подумаю, возьму и тресну его по башке, — то есть если это не белый. Позволю я негру так меня ругать!
— Да что ты, это не ругань. Это просто значит: «Говорите ли вы по-французски?»
— Так почему же он не спросит по-человечески?
— Он так и спрашивает. Только по-французски.
— Смеешься ты, что ли? Я и слушать тебя больше не хочу. Чушь какая-то!
— Слушай, Джим, а кошка умеет говорить по-нашему?
— Нет, не умеет.
— А корова?
— И корова не умеет.
— А кошка говорит по-коровьему или корова по-кошачьему?
— Нет, не говорят.
— Это уж само собой так полагается, что они говорят по-разному, верно ведь?
— Конечно, верно.
— И само собой так полагается, чтобы кошка и корова говорили не по-нашему?
— Ну еще бы, конечно.
— Так почему же и французу нельзя говорить по-другому, не так, как мы говорим? Вот ты мне что скажи!
— А кошка разве человек?
— Нет, Джим.
— Так зачем же кошке говорить по-человечески? А корова разве человек? Или она кошка?
— Конечно, ни то, ни другое.
— Так зачем же ей говорить по-человечески или по-кошачьи? А француз человек или нет?
— Человек.
— Ну вот видишь! Так почему же, черт его возьми, он не говорит по-человечески? Вот ты что мне скажи!
Вопрос, заданный Джимом, давно волновал людей, гораздо более образованных, чем он.
Почему на земле живут разные народы, почему человечество не говорит на одном языке? Это очень хотелось понять людям всех времен. И так как подлинных причин они не знали, да и знать еще не могли, то приходилось их выдумывать. Человек ведь по самой природе своей не может и не хочет ничего оставить невыясненным.
Но выдумка, увы, не может заменить истины, хотя продолжает порою жить и после того, как в нее перестанут верить.
Есть у нас для шума и беспорядка точное определение. «Что это у вас за вавилонское столпотворение?» — может спросить учитель, застывая в дверях расшалившегося класса. Не задумывается он о том, что вспоминает библейскую легенду, которой по крайней мере двадцать пять — тридцать веков. Возгордились когда-то люди и решили построить башню до небес. Так энергично взялись они за дело, что сам господь бог встревожился: почему-то не понравилась ему эта затея. Сказал себе господь бог: «У них у всех один язык, и все, что они захотят сделать, будет для них возможно». И «смешал» он их языки, то есть заставил людей говорить на разных языках. Перестали люди понимать друг друга, начали ссориться и разошлись, оставив башню недостроенной.
Вместе с древней священной книгой иудеев и христиан, Библией, эта легенда обошла почти весь мир. Придумали ее, чтобы объяснить различие языков у разных народов, а с Вавилоном и столпом, то есть башней, легенда оказалась связана по причинам сугубо историческим. Когда-то древний город Вавилон многим поразил воображение кочевых еврейских племен, скитавшихся по окрестным степям со своими стадами овец. В том числе и своим многоязычием и своим грандиозным храмовым сооружением — зиккуратом. Таких зиккуратов было много на берегах Евфрата и Тигра. Они представляли собой ступенчатые срезанные пирамиды со святилищами на верхних площадках. К святилищу вела каменная лестница. Самый большой из таких зиккуратов находился в Вавилоне. Он достигал в высоту 90 метров. Построили эту пирамиду рабы и военнопленные из разных стран. А когда двадцать шесть веков назад очередной вавилонский царь занялся приведением в порядок башни, сильно разрушенной временем, то счел нужным выбить потом на ее стене многозначительную надпись: «Людей многих народов заставил я работать над восстановлением этой башни».
Но в памяти одного из этих народов причина заняла место следствия. Вместо того, чтобы сказать: здесь трудились многие люди многих народов, поэтому вышла такая высокая башня, стали говорить: башня была так высока, что ее создатели разделились на множество народов. Создание башни, которая должна была достичь неба, стало преступлением, за которое господь бог покарал создателей, сделал так, чтобы «один не понимал речи другого». До начала вавилонского столпотворения на земле был один язык, теперь их стало не просто много, но семьдесят два, вероятно, с точки зрения творцов Библии, это число народов уже было чрезвычайно большим.
Как только мир в глазах людей расширился и стало ясно, что языков на самом деле гораздо больше, библейское объяснение потеряло былую ценность даже для тех из ученых лингвистов, кто пытался по-прежнему верить Библии… Потому что требовалось еще объяснить, откуда взялись языки сверх первых семидесяти двух.
