Пути. Дороги. Встречи - [238]

«Ненавязчиво устроили экзамен, надо же! А я и не понял. Интересно, что меня ещё ждёт? За столом все люди как люди, болтают о жизни, о пустяках, но внутри у них совершенно иной мир. И он выстроен нашей древней северной традицией. Посторонние из соседних деревень хуторских считают потомками старообрядцев эдакими чудаками, у которых по нескольку жён. На самом же деле ничего чудаческого у моих новых друзей в их жизни нет. Просто внутренний мир этих людей совсем иной. Он многослойный и намного глубже, чем у потомков новгородской вольницы».

Напившись чаю, гости поблагодарили хозяев за угощение и все вместе: и женщины, и мужчины направились в горницу.

— То, что сейчас будет, вы хорошо все знаете, — обратился хозяин дома к публике. — А вот он, — показал Добран Глебыч на меня, — присутствует на нашем празднике души впервые. Поэтому прошу ничего нашему гостю не объяснять. Пусть Арий пройдёт свой духовный путь сегодняшнего вечера самостоятельно.

С этими словами, поманив за собой четырёх парней, Добран Глебыч скрылся за дверями.

«Опять загадка, — подумал я про себя. — Когда же они кончатся? Интересно, что это ещё за духовный путь, который мне предстоит пройти?»

В это время Светлада со своей подругой, тоже очень красивой девушкой из соседнего терема, принесли в подсвечниках десяток толстых восковых свечей. Девушки поставили свечи на специально прибитые к стене комнаты подставки, по очереди зажгли их и погасили в горнице свет. Теперь отблески живого пламени скользили по брёвнам стен, отражаясь на потолке, и плясали на стекле замерзших окон. Свет огня наполнил горницу чем-то торжественным и неповторимым. В этот момент в комнату вошли пятеро мужчин. Двое, осторожно ступая, несли что-то вроде огромных гуслей. Двое других держали в руках древнерусские скрипки-гудки. Один гудок был маленький и изящный — его бережно нёс Добран Глебыч, другой гудок выглядел значительно больше первого и смычок к нему напоминал небольшой лук. Последний вошедший парень с гордостью сжимал в руке резной деревянный рожок. Четверо музыкантов расположились вокруг стоящих на ножках громадных гуслей, и Добран Глебыч, подняв маленький смычок, объявил:

— Сначала сыграем песнь времени. Как вы знаете, это традиция, потом хороводную для наших «богинь». А там посмотрим.

Я с интересом наблюдал за приготовлениями музыкантов. Вот они уселись друг против друга, настроили щипками гудки. И, поставив инструменты к колену, приготовили смычки-луки. У огромных гуслей, точнее, как я со временем, догадался — цимбалы, никого не было. Но потом к инструменту подошёл рослый музыкант, и раздались звуки музыки. Но это была совсем не та привычная музыка, которую мы привыкли слушать. Солирующий гудок издавал какие-то гортанные, сдавленные звуки, они переплетались, связывались воедино с какими-то неизвестными потусторонними вибрациями. В них слышалось завывание ветра, шум далёкого неведомого мне моря и что-то такое, чего я не мог себе объяснить. Я чувствовал, что странные скрипучие, воющие звуки всё глубже и глубже проникают в природу моего глубинного далёкого и пока неясного. Но вдруг раздался удар струн второго гудка, следом — басовый напев цимбалы и сдавленный бархатный перелив рожка. Звуки четырёх инструментов слились в единое многоголосье. Совершенно иное, не узнаваемое, такое, какого я никогда не слышал. Но в то же время почему-то своё, вполне понятное. И вдруг единая мелодия снова разделилась, казалось, что каждый инструмент стал играть сам по себе свою собственную мелодию: но в какой-то момент после перебора струн басового гудка все мелодии опять слились. Неземные звуки дуэта гудков всё больше набирали силу, и вдруг я почувствовал, что моё сознание как будто вырвалось из какой-то незримой клетки. И его стало уносить в неведомые дали времени: звуки волшебной музыки стали наполнять меня светом, какими-то странными размытыми видениями. Вдруг образы стали оформляться, приобретать чёткие очертания. Я увидел себя маленьким семилетним ребёнком в белой рубашке, босиком, бойко идущим в окружении таких же, как сам, сверстников к ступеням гигантской белой, как снег, устремлённой в синее бездонное небо пирамиде. Я хорошо знал, куда иду и зачем, знал, где нахожусь и кто я. Золотое застывшее над горизонтом Солнце освещало своими лучами стены великолепных зданий, площадь города, заросшие сосновым лесом далёкие холмы и застывшую стеклянную гладь хорошо известного мне озера. Потом я увидел себя и детей-сверстников внутри пирамиды. Мы сидели в украшенном каменной резьбой зале и внимательно слушали выступления облачённых в жреческие одежды учителей-наставников. Всё, с чем нас, детей, познакомили жрецы в «сердце» гигантской пирамиды, пронеслось мгновенно. Затем в моём сознании возникли отрывочные картины какого-то торжественного праздника. Я был уже не ребёнком, а сильным, здоровым парнем. На мне красовалась белая расшитая орнаментом праздничная одежда, белый длинный тяжёлый плащ и на голове серебряный венок. Меня и таких же, как я, молодых парней, куда-то провожали. Мы покидали свою родину. На душе, несмотря на торжественную обстановку, было тоскливо и тревожно. Я видел, как ко мне подошла облаченная во всё белое высокая необыкновенной красоты девушка. Взяв меня за руку, она уткнулась своим божественным лицом мне в грудь, и я гладил другой рукой её длинные золотые волосы. Я знал, что девушка сделала свой выбор. Она поедет со мной на край света, туда, куда и я, и теперь мы будем с ней неразлучны. Потом замелькали новые картины: берега какой-то могучей реки. Я стою на палубе какого-то быстроходного бесшумного корабля в окружении двух девушек. Мы всматриваемся в дикую суровую природу края. На корабле много людей, все подавлены и насторожены. В голове мысли о будущем. В этот момент звуки музыки опять донеслись до моего сознания. И я увидел себя летящим на каком-то аппарате над бесконечными просторами какой-то южной лесостепи. По курсу поблёскивали в лучах тёмного Солнца какие-то озёра, выглядывали леса и отдельно стоящие деревья. И вдруг я увидел впереди какой-то знакомый комплекс строений. Стоящий в окружении садов на циклопической платформе необыкновенной красоты храм, рядом с ним второй! Летательный аппарат сделал над садами и храмами круг, и моему взору предстали две параллельные дороги, ведущие через сады к далёкому, еле видному на горизонте городу. Я знал о храме, знал о городе, знал обо всём, что видел! Через несколько секунд я ощутил себя идущим быстрым шагом по площади к каким-то ступеням. Сердце переполняла радость: по ступеням навстречу мне также быстро шли две девушки.