Пути-дороги - [8]

Быстро пролетели летние каникулы. Большую часть времени мы — я и ребята с нашей улицы — проводили на окраине города. Нашим любимым местом стал городской пляж на берегу заросшего камышом Соленого озера. Недалеко от пляжа находился аэродром, на крыше длинного ангара которого был установлен высокий шест с трепещущим полосатым рукавом-флюгером. Лежа на берегу, мы часами наблюдали за взлетавшими и приземлявшимися самолетами.

Аэродром был военным и поэтому охранялся жандармами. Как раз в тот период правительство Хорти начало создавать свои военно-воздушные силы, широко развернув подготовку летного и наземного технического состава. А двумя годами позже в пользу авиации Хорти был введен специальный налог в несколько филлеров, который распространялся даже на билеты в кино. Этим самым правительство возлагало часть расходов на подготовку к войне на трудовое население.

Нам, ребятам, в то время было по двенадцать — четырнадцать лет — как раз тот возраст, когда голова забита индейцами. Мы запоем читали книги про жизнь диких племен, организовывали и сами отряды индейцев. Я, например, «скромно» принял кличку Виннету. Однако и самолеты здорово будоражили наше воображение. Замаскировавшись пучками травы, мы часто по-пластунски подползали к границам аэродрома. Иногда нам в головном уборе с петушиными перьями удавалось приблизиться к часовому, ходившему с винтовкой вокруг ангара.

Второй год пролетел так же быстро, как и первый. Конец учебного года всегда совпадал с большим спортивным праздником. В спортивных кружках шла деятельная подготовка к этому событию. В гимнастическом зале до восьми часов вечера не утихала жизнь. Одновременно с нами, командой простых, так сказать, гимнастов, усиленно тренировались гимнасты на брусьях, конях, перекладине.

Родители все еще вспоминали Кёсег, отец готовился уйти на пенсию. Он уже и прошение подал, и обещание получил, что его просьба будет удовлетворена.

Подошел конец учебного года. За два дня до физкультурного праздника нас собрал преподаватель физкультуры и сообщил, что всем нам кроме гимнастических тапочек, черных трусов и белых носков нужно приобрести еще новые футболки: белые трикотажные майки с коротким рукавом и закрытым воротником, отороченным голубой каймой, и с монограммой, выполненной из такого же материала в виде двух букв «R.G.». Такую футболку можно купить в магазине спортивной и модной одежды Шмидта за четыре пенгё восемьдесят филлеров.

— У кого не будет такой футболки, — сказал учитель, — тот не сможет принять участие в празднике.

И вот настал великий день. В воскресенье после обеда ярко светило солнце. Тысячи секешфехерварцев двинулись на окраину города к стадиону на спортивный праздник. Дорога на стадион вела по улице Сечени, мимо нашего домика. Учащиеся разных учебных заведений собрались на центральной площади города, откуда под звуки духового оркестра стройными рядами направились на стадион.

Колонна приближалась к нашему дому. Звенели трубы, глухо бил барабан, отбивая маршевый такт. Люди высыпали на улицу, чтобы полюбоваться идущими.

Голова колонны дошла до нашего дома, оркестр уже миновал переезд. За ним шли спортсмены нашей гимназии в новых, как и было предписано, футболках. Но меня среди них не было.

Спрятавшись за дом, чтобы меня никто не видел, я сидел на земле, прислонившись спиной к стене, и горько плакал, потому что у нас не нашлось четырех пенгё и восьмидесяти филлеров на покупку новой футболки.

Ни кола ни двора

В августе 1931 года мы переехали в город Кёсег и поселились не в будке стрелочника, а в двухкомнатной квартире, выходившей окнами во двор.

Кёсег не зря называли городом студентов. Здесь располагалось единственное в стране военное училище, куда принимались подростки с четырехлетним начальным образованием. После восьми лет учебы они покидали его в чине лейтенанта. Сюда попадали в основном дети господствующих классов; среди учащихся был даже сын тогдашнего военного министра. Курсантов училища воспитывали в условиях строгой воинской дисциплины, жили они на казарменном положении, при котором в увольнение в город отпускали только по субботам. В своей великолепно подогнанной военной форме с декоративной саблей на боку они олицетворяли собой студенческую аристократию. В городе их называли пижонами.

Студенты педагогического училища в большинстве своем были детьми крестьян. Многие матери, имевшие дочерей на выданье, старались изо всех сил заполучить для своей дочери «книжника», как называли в городе будущих учителей. Поэтому учащиеся выпускных курсов чаще других получали приглашения на воскресные обеды в дома, где имелись невесты. Такие обеды после скудной студенческой пищи, состоявшей, как правило, из вареных бобов, заправленных луковым соусом, слегка сдобренных свиным жиром без мяса, были особенно приятны. Бобы имели затхлый запах и много несъедобных примесей, но, как говорят, голод не тетка. Студенты съедали и бобы, правда, предварительно выбрав из них и разложив по краю тарелки несъедобные куски.

Официальная правительственная печать в ту пору была заполнена различными сообщениями о борьбе с голодом, в газетах печатались длинные списки пожертвований голодающим. Сборы проводились даже в школах, а деньги от них шли бедным школьникам на молоко. Так, например, в журнале «Кёсег еш видекс» от 15 мая 1932 года было помещено следующее сообщение: