Пути-дороги - [35]

– Правильно! - И протянул Камушкину маленькую книжечку.

Вася взял ее, прочел: "Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи", затем мысленно сократил слова, соединил начальные буквы этих слов вместе, получилось: "ВЛКСМ". Долго смотрел на ленинский силуэт, чувствуя, как сердце буйно гонит по жилам молодую горячую кровь. Силуэт оживал, перед встревоженным волнением взором парня вставал ленинский образ и слышались слова:

"Будь готов!"

И сердце отвечало:

"Всегда готов!"

Впрочем, Вася был уже не пионером, а комсомольцем.

– Ленушка!

Сестра обняла брата и поцеловала.

А на другой день, с походными сумками за плечами, он и Ленушка снова шли в райком комсомола, чтобы прямо оттуда отправиться на фронт.

Вслед за ними прибежала мать.

– Вася, сынок мой!.. Ты еще так молод!..

В ответ она увидела упрямую складку меж красиво взлетавших над ясными спокойными глазами бровей сына, решимость на его веснушчатом лице.

– Мама, я - комсомолец.

И сразу поняла старая женщина, что этим сказано все и что уже нельзя остановить его. С вокзала уходила печальная и гордая. А из красных товарных вагонов неслось:

Уходили, расставались,

Покидая тихий край.

"Ты мне что-нибудь, родная,

На прощанье пожелай..."

Мать остановилась, подняла голову. Ветер колыхал седые ее волосы. Прошептала, глотая слезы:

– Береги себя, сынок!.. Благословляю вас!..

А осенью 1941 года уже дважды раненный и все-таки не покинувший поля боя комсорг Камушкин услышал и другое благословение:

"Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!"

В тот день немцы еще трижды пытались прорваться через наши рубежи, но так и не смогли. Вечером комиссар полка лично обходил все окопы и благодарил героев. Он особенно долго тряс руку комсорга третьей роты Васи Камушкина. Потом, пристально взглянув в смелые открытые глаза, в веснушчатое лицо парня, спросил:

– Какого года рождения?

– Двадцать четвертого,- ответил Вася и увидел, как лицо комиссара вдруг оживилось.

– В тот год, значит, когда я вступил в партию... по ленинскому призыву,- задумчиво произнес он и неожиданно попросил:

– Дайте ваш комсомольский билет.

Камушкин подал.

Комиссар, а вслед за ним и Вася долго вглядывались в силуэт Ленина, и каждый вспоминал свое: Камушкин - тот день, когда его принимали в комсомол, а маленький большеголовый комиссар... Что же вспоминал он? И почему потемнело его такое спокойное до этой минуты и светлое лицо? Может быть, перед ним встала далекая студеная и скорбная зима, когда над всей страной плыли звуки траурных мелодий и током высочайшего напряжения проходили через людские сердца.

Вернул Камушкину билет и, почти не пригибаясь, быстро пошел по траншее. Вася глядел в широкую плотную спину комиссара, а видел своего отца, убитого кулаками в дни коллективизации...

Так встретился Вася Камушкин с полковником Деминым. И сейчас, после тяжелой операции, когда из него извлекли четыре осколка, комсорг почему-то вспомнил об этой встрече и попросил передать начальнику политотдела, что очень хочет его увидеть.

Демин приехал.

Вася хотел было приподняться, но полковник быстро остановил его:

– Тебе нельзя,- и поправил под головой солдата подушку.- Ну как дела, орел? Царапнуло? Ничего, ничего! - проговорил начподив с ласковой шутливостью в голосе.

– Не о том я...- тихо сказал Камушкин, хватаясь за грудь.- Горит все...

– Ладно, помолчим...

– Нет... я должен сказать вам...- Комсорг вдруг вытянулся, уперся ногами в стенку.- Хочу попросить вас... оставить меня на комсомольской работе...- Он чувствовал, что теряет силы, и торопился: - Я вступил в партию, но не хочу расставаться с комсомольским билетом... Помните, товарищ полковник, ту зиму... под Москвой?.. Ну вот... Пусть в моем кармане будут лежать два билета: партийный и комсомольский, как родные,- отец и сын. Скажете Шахаеву?..

– Обязательно скажу.

– Вот и хорошо... ведь правда хорошо?.. И капитану Крупицыну скажите...

– Нет Крупицына... Погиб он. Разве ты забыл?

– Неправда!.. Капитан жив... и я, и Алеша Мальцев - все живы!.. Все!..

Минутой позже Камушкин потерял сознание. Демин вызвал врача.

– Проверьте мою кровь!

– Зачем, товарищ полковник? - удивился врач.- Разве у нас нет доноров?

– Ну, быстро! - резко сказал Демин.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ 1

Доклад начальника штаба подходил к концу. Стоя у большой карты, с которой была сдернута занавеска, начштаба говорил против обыкновения громко и уверенно: ему казалось, что на этот раз он сообщает командующему важные сведения. Наконец-то удалось выяснить, что за противник стоит против их корпуса. Правда, сведения эти получены не от своей разведки, а из штаба немецкого генерал-полковника Фриснера, но об этом можно умолчать. Нельзя же докладывать Рупеску, что все попытки румынских разведчиков проникнуть в окопы неприятеля кончились неудачей...

– Ну идите, полковник! - сказал корпусной генерал своему начальнику штаба. И когда тот скрылся за дверью, обернулся к Раковичану, смиренно сидевшему в дальнем углу землянки и в который уж раз перечитывавшему советскую листовку с первомайским приказом.- Каково, полковник?.. Русские говорят: "Не так страшен черт, как его малюют". Я мог бы применить эту пословицу по отношению к генералу Сизову с его дивизией, если б остался в том возрасте, когда людям свойственна излишняя самоуверенность. Сизов -опасный противник.