Путеводитель по поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» - [72]

Что еще парадоксально сближает Чичикова и Костанжогло? Вспомним, как созерцал Павел Иванович запасы книгохранилища Кошкарева. Книги «по части лесоводства, скотоводства» и прочим «частям», по философии и по искусству повергли его в уныние, несколько утешила героя лишь огромная книга «с нескромными мифологическими картинками» (VII, 65). Костанжогло тоже не жалует книг (в том числе и с мифологическими картинками). У него другой к ним счет. Больше всего Костанжогло раздражает излишнее упование на книги: «Пустит какой-нибудь молокосос книжку, и так вот все и бросятся на нее» (VII, 69). И Чичикова в Костанжогло восхищает, что тот столь «много наделал», «тихо, без шуму, не сочиняя проектов и трактатов, о доставлении благополучия всему человечеству» (VII, 78). Можно сказать, что Чичиков и Костанжогло — первые русские позитивисты, противопоставляющие пользу, дело — философским прожектам и бесплодным теориям. Но в этой абсолютизации дела невольно и неизбежно проступает своя утопичность, а кроме того, — некая угроза для душевного и духовного развития — угроза, смысл которой русскому обществу станет ясен позднее.

Костанжогло противопоставлен и Хлобуеву. Взорам подъезжающих к имению этого разорившегося помещика открываются «скотом объеденные кустарники наместо лесов, тощая, едва подымавшаяся, заглушенная куколем рожь» (VII, 79). Наблюдать, как человек «бесчестит Божий дар», Костанжогло не может и почти тотчас уезжает от Хлобуева, понявшего, что тот не может глядеть на «беспутное управленье». Но в Хлобуеве, «заспанном и опустившемся», вышедшем навстречу гостям «в дырявых сапогах», с самого начала подмечено то, что отсутствовало у всех без исключения персонажей, — «что-то доброе в лице» (VII, 79).

Чичикова поражает в доме Хлобуева соседство «безденежья, бесхлебья, бессапожья» (VII, 80) и «блестящих безделушек позднейшей роскоши» (VII, 84). Жене Костанжогло некогда музицировать, а Хлобуев обеспокоен тем, что, оставшись в деревне, он не сможет «достать учителя» по «музыке и танцеванью». «Куска хлеба нет, а детей учит танцеванью, подумал Чичиков» (VII, 86). Но не исчезнут ли из жизни «таинственные источники духа» (о судьбе их беспокоился в те же 1840-е годы В. Ф. Одоевский, что нашло выражение в «Русских ночах»), если жизнь будет сведена к деятельности Костанжогло? Во втором томе противопоставлены не только «беспутное управленье» Хлобуева и разумность «управленья» Костанжогло, но также «доброе в лице» одного и желчность, мрачность, раздражительность другого.

Костанжогло можно истолковать как теоретика, который воплотил свою идеальную модель в жизнь. Как многие мыслители-идеологи, он ощутил в себе готовность вступить в соперничество с Творцом, создать новую землю и нового человека. Что же получилось? Идеально функционирующее хозяйство, довольство мужиков, ухоженная природа — и «желчное расположение», «взволнованный дух», «темная ипохондрия».

Хлобуева же Гоголь наделяет чертами, неприемлемыми и невозможными для Костанжогло. Растратив состояние и в то же время устраивая «хлебосольный прием всех артистов и художников» и обеды «всем сановникам в городе» (VII, 88), Хлобуев, как замечает автор, переживал «такие подчас тяжелые времена, что другой давно бы на его месте повесился или застрелился; но его спасало религиозное настроение, которое странным образом совмещалось в нем с беспутною его жизнью» (там же). Костанжогло мрачен и раздражителен. Хлобуеву ведомы другие ощущения. Душа его нередко «вся размягчалась, умилялся дух, и слезами исполнялись глаза его. Он молился, и — странное дело! — почти всегда приходила к нему откуда-нибудь неожиданная помощь» (там же). «Блудным сыном» называет его Чичиков. Но в библейской притче блудный сын после многочисленных ошибок, бессмысленных скитаний возвращается в отчий дом, где его радостно встречает отец. Буквальный смысл притчи сводится к описанию беспутной жизни сына, возвращающегося в дом своего отца, но символический рассчитан на то, чтобы мы прочитали историю заблуждений человека, который в конце концов осознает ошибочность, греховность своего бунта и возвращается к Отцу и получает прощение, а его покаяние радует Отца более, чем добродетельная жизнь другого сына, таящая в себе свои пороки, до поры до времени тщательно скрываемые. В главе, которая названа «одной из последних», Хлобуев получает поручение ездить по России и собирать пожертвования на церкви.

Назвав про себя Хлобуева «блудным сыном», Чичиков добавляет, что о таких людях и жалеть нечего. Но автор, как мы помним, всегда знает о герое больше самого героя, будь это Хлобуев или Чичиков. Во втором томе Чичиков отправляется «проездиться по России» (тезис «Нужно проездиться по России» — один из важнейших для позднего Гоголя и таким образом был сформулирован в «Выбранных местах из переписки с друзьями») и берет с собой спутников. Цель, как кажется Чичикову, у него прежняя: он будет скупать мертвые души, а дорожные издержки придутся уже на другого. Но объективно он как блудный сын отправляется по свету искать лучшей доли, и это рождает надежду на то, что и его путь завершится покаянием и очищением. Вряд ли случайно Платонов сообщает своему брату о желании поехать вместе с Чичиковым следующим образом: «Я решился… проездиться вместе с Павлом Ивановичем по святой Руси» (VII, 91).