Путеводитель по англичанам - [76]

Старые традиции угасли, но их следы еще сохранились, и английский роман с шерстью пока не закончен. Происходит медленное возрождение ремесленного производства, использующего шерсть, а группа английских производителей возвращает к жизни старинный английский бизнес — изготовление вязаной одежды. Существует движение непрофессиональных прядильщиков шерсти и еще более широкое движение непрофессиональных вязальщиков. Старые традиции мощно напомнили о себе в последние годы, после того как принц Чарльз встал на сторону фермеров и шерстяного производства. Так началось контрнаступление.

Благодарю Бога, ныне и присно,

За овец, которые принесли мне состояние.

Строки, высеченные на стене дома средневекового торговца шерстью

100 «Рождественская песнь»

Фраза «Хм! Что за вздор!» давно вошла в английский язык и стала символом меркантильного подхода к Рождеству. Она появилась на свет за шесть дней до Рождества 1843 года, когда Чарльз Диккенс опубликовал за собственный счет повесть «Рождественская песнь в прозе», чем единолично и без всякой посторонней помощи вернул в Англию Рождество — с жареной индейкой, семейными ужинами, подарками, радостной атмосферой и типично английским духом благоденствия и изобилия.

Ранее в том же году Диккенс посетил оловянные рудники в Корнуолле и пришел в ужас при виде работавших там оборванных детей. Он планировал написать памфлет, сурово осуждающий бедственное положение детей, которые лишены возможности получить образование. Но в конце концов он отложил памфлет в сторону и написал рассказ, и это позволило добиться намного большего. В его рассказе были призраки и множество типично диккенсовских зарисовок, нотки ностальгии и преображение героя. «Рождественская песнь» считается одной из немногих книг, которые на самом деле способны повлиять на человека. Даже в XX веке королева Норвегии продолжала посылать бедным детям Лондона подарки с запиской: «С любовью от Крошки Тима».

1843-й стал важным годом в возрождении английского Рождества. Это был первый год, когда люди начали посылать рождественские открытки. Кроме того, это был третий год пребывания в Англии принца Альберта, который привез с собой традицию украшать рождественскую ель. Рождество в немецком духе постепенно завоевывало сухую и хмурую пуританскую нацию, особенно подозрительно относившуюся к пышным праздникам с явным отпечатком католицизма.

И все же англичане живут с призраками Прошедшего Рождества, сбиваются с ног в Нынешнее Рождество и с опаской ожидают Будущего Рождества. Они не единственная нация, испытывающая подобные чувства, но в английском Рождестве определенно чувствуется атмосфера некоторой нервозности и подчеркнутой ностальгии. Даже искушенные английские профессионалы, 364 дня в году проводящие среди белых стен в стиле баухаус, посылают знакомым рождественские открытки с изображением диккенсовской почтовой кареты на заснеженной дороге. Как будто на один день в году — или чуть дольше — история Англии недвусмысленно напоминает о себе, и мы отдаем ей дань уважения. Это время, когда в английской душе возможно преображение.

Название книги было выбрано Диккенсом не случайно. Оно делало историю таинственной и актуальной для любых времен, напоминало о тех днях, когда англичане еще пели рождественские песни — и приближало дни, когда они начнут петь их снова. Может быть, поначалу все это не входило в намерения Диккенса, но после этого он продолжал публиковать в журналах рождественские истории вплоть до 1849 года, когда его полностью поглотила работа над огромным «Дэвидом Копперфилдом». Его основным намерением было хоть ненадолго пробудить дух щедрости в англичанах, охваченных меркантильными настроениями.

И если мы когда-нибудь усомнимся, что перемены возможны, стоит перечитать «Рождественскую песнь», и сомнения отступят. Изменения никогда не происходят так стремительно, как это случилось со Скруджем, но, рассказывая о нем, Диккенс дает и нам возможность пережить те же чувства — вспомнить, устыдиться, расстаться с дурными воспоминаниями. Ему удалось возродить старую добрую Англию на голых костях утилитаризма, поэтому он заслуживает почетного последнего места в этой книге — в надежде, что кто-нибудь сможет повторить его трюк в обозримом будущем.

Но есть еще один последний нюанс, который стоит отметить в английской до глубины души «Рождественской песни». Бесспорно, эта книга оказала на англичан столь мощное воздействие, что они, по сути, заново выстроили вокруг нее свою национальную идентичность. Однако в тексте есть один любопытный момент. Семья Крэтчит жарит гуся и с удовольствием съедает его, но Скрудж, проснувшись после своего рождественского кошмара, идет и покупает у мясника индейку — экзотическую птицу, привезенную из Америки.

В результате мы почти забыли английского гуся, и теперь англичане повсеместно едят американскую индейку. Хм! Что за вздор!

Нет, не бывало еще на свете такого гуся! Боб решительно заявил, что никогда не поверит, чтобы где-нибудь мог сыскаться другой такой замечательный фаршированный гусь. Все наперебой восторгались его сочностью и ароматом, а также величиной и дешевизной. С учетом яблочного соуса и картофельного пюре его вполне хватило на ужин для всей семьи. В самом деле, они даже не смогли его прикончить, как восхищенно заметила миссис Крэтчит, обнаружив уцелевшую на блюде микроскопическую косточку. Однако каждый был сыт, а младшие Крэтчиты не только наелись до отвала, но и перемазались луковой начинкой по самые брови!