Путешествуя с призраками - [3]

Я пошла прямо в океан, чтобы ополоснуться; вода была такой теплой, что я не колебалась ни секунды. До меня доносились голоса парней, которые пили и хохотали где-то поблизости. Шон появился из коттеджа и пошел к линии прибоя. Без очков он не мог разглядеть, где я. Я сняла мокрую майку и кинула в него. Он подхватил ее и пошел ко мне в воду, смеясь.

– Уф, никак понять не мог, где ты, пока ты не бросила в меня свой топик.

Я обвила ногами его узкую талию.

– Не обязательно было бросаться песком, Мисс.

Я стала оправдываться:

– Я просто играла… и проиграла.

– Да, ты проиграла.

Он слишком хорошо меня знал. Умолк – и я почувствовала себя виноватой из-за своей ребячливости.

– Все дело в том, что песок попал мне в глаза, и я ничего не видел, – проговорил он.

Я потерлась сосками о маленький темный островок волос на его груди и попросила прощения.

Мысленно я пересматривала наш план на вечер – так, чтобы включить секс перед душем, а потом уж коктейль и ужин. Шон держал меня в теплой, доходившей до пояса воде, и я плотнее обвила его ногами. Мы целовались, и я чувствовала на его языке морскую соль. Вдруг я ощутила, как что-то большое и мягкое задело внешнюю сторону моего бедра. Я дернулась и коротко вскрикнула. Шон, всегда боявшийся морских созданий, тут же спросил, что это было. Особенно нервно он относился к акулам и с самого нашего приезда на остров то и дело спрашивал меня: «Разве большинство нападений не случается на мелководье?»

Я училась на морского биолога и знала, насколько маловероятно нападение акулы, особенно в Таиланде. И постоянно разубеждала его, говоря, что куда вероятнее попасть под удар молнии.

– Я просто что-то почувствовала… – начала было я, но не закончила: Шон вздрогнул и отпустил меня. Я подумала, что потом устрою ему выговор – подумаешь, испугался. Но он уже изо всех сил устремился к берегу, почти бегом, разгребая ладонями темно-бирюзовую морскую воду. Его движения были торопливыми и неловкими – он шел с высоко поднятыми растопыренными локтями, с пальцами, вывернутыми наружу. Я последовала за ним на берег. Он осел на мокрый песок.

– Мисс, эта штука оплела мне все ноги…

Я опустилась на колени и в сумерках едва сумела разглядеть бледно-красный рубец, вспухавший на его щиколотке.

– Наверное, это морская оса.

То, что коснулось в меня в воде, было осязаемым и плотным. Помимо этого маленького рубца я не видела на его ногах больше никаких отметин. После того как медуза задела мое бедро, Шон, должно быть, нечаянно наступил на нее. Мне случалось оказываться рядом с людьми, которых ужалила морская оса, и я видела, насколько мучителен может быть этот ожог. Так что я не удивилась, когда Шон проговорил:

– Мисс, у меня в голове тяжело. Мне трудно дышать. Позови кого-нибудь на помощь.

Он говорил тихо. Спокойно и связно.

– Пойдем со мной!

Я никогда не слышала о ядовитых представителях морской жизни в Таиланде. И на обычных пчел Шон не особенно реагировал, так что аллергическая реакция казалась маловероятной. Я подумала, что дело просто в брезгливости. Когда мы годом раньше ездили на рыбалку у Вильсонс-Пром[3] на южной оконечности Австралии, именно мне приходилось наживлять на крючки песчаных червей, а потом снимать с них извивающихся серебряных лещей, которых мы ловили. Шон опасался даже тамошних крохотных голубых рачков-отшельников.

– Пойдем со мной, – повторила я, глядя на него, сидевшего у кромки воды. У него были влажные волосы, впалая узкая грудь, белые ноги были облеплены песком.

– Не могу.

2 Сан-Диего – Хадрин 1982–2002 гг.

Я решила, что хочу стать морским биологом, когда мне было восемь. Это случилось в июле 1982 года, когда я впервые отправилась в Сан-Диего, чтобы провести лето у бабушки и дедушки. Я, уроженка маленького северно-калифорнийского городка, находившегося в глубине материка, чувствовала себя отчаянной и отважной, когда одна – сама! – садилась в самолет. У моего младшего братца ни за что не хватило бы на это смелости!

Самолет сделал крутой вираж над облаками, над океаном – зеленым простором, разбавленным белым барашками. Я прижалась носом к иллюминатору – отражение моих собственных зеленых глаз потерялось во всей этой нежной краске – и мгновенно позабыла о прежней мечте стать канатоходцем.

Дедушка Боб был геофизиком-океанографом в исследовательском институте Скриппса, он рассказывал мне о сизигийных приливах[4] и о том, как распознавать сильные обратные течения. Бабушка Джой заплывала далеко за волнорезы, а потом каталась без доски на волнах, которые несли ее обратно к берегу. Каждое лето мы неделю за неделей проводили вместе, исследуя приливные заводи, волоча ноги по песку, чтобы избежать прикосновения морских ос, и наблюдая миграцию серых китов в телескоп дедушки Боба.

Во время Второй мировой войны мой дедушка рисовал непромокаемые карты океанских течений в надежде, что пилоты, сбитые над Тихим океаном, смогут воспользоваться ими и добраться до территорий союзников. Помню, как я становилась на коленки в кресле, чтобы дотянуться до дедушкиного стола. Мой палец был самолетом, парившим в воздухе над океаном, прежде чем спикировать с небес в огненном крушении…