Путешествуя с призраками - [20]

Время, которое я провела в Санта-Крузе, прошло как в тумане. Недели улетучивались в один миг, но минуты и часы тянулись мучительно медленно. Весь сентябрь показался мне одним бесконечным днем бабьего лета. В том году Калифорния никак не могла расстаться с августовским солнцем.

То, что всегда казалось эксцентрично-милым, типичным, на манер «такое бывает только в Санта-Крузе», приобрело для меня оттенок ночного кошмара: бездомный в центре города, предлагавший за небольшое пожертвование устроить дебаты по любой политической или исторической теме на ваш выбор; первокурсница Портер-колледжа, бегущая голышом через весь кампус под первым августовским дождем; клоун с розовым зонтиком от солнца и расползающимся гримом, который бродил нога за ногу по залитой солнцем Пасифик-авеню. Все они казались напоминаниями о том, что нить, связывающая меня со здравым рассудком, опасно натянута.

Я не понимала, какое направление избрать, как отыскать путь вперед. Мой консультант Дэн был на исследовательском судне в Антарктике и должен был вернуться только к концу месяца. Когда я в первый раз за все это время вошла в лабораторию, меня охватило чувство облегчения. Меня не отпускало чувство, что после пяти недель мне следовало бы взяться за работу. Но Терри, профессор из диссертационного комитета, и Сюзан, секретарь отделения, посмотрели на меня с удивлением. Они оба решили, что я возьму отпуск. Терри сказала даже, что моя мобильность произвела на нее впечатление. Я могла, по крайней мере, дождаться возвращения Дэна, чтобы начать думать о своей диссертации.

Хотя я по большей части думала, что не вернусь. Я подумывала о том, чтобы взять отпуск и отправиться в пеший поход по Аппалачскому маршруту от Джорджии до Мэна на пару с нашей собакой. Но даже мысли о подготовке к этому путешествию сбивала с ног. Я также подумывала податься в волонтеры, может быть, куда-нибудь в Африку. Но обязательства слишком меня пугали. Я понятия не имела, как убить время, остававшееся от каждого дня, не говоря уже о неделе, месяце, годе или моей жизни в целом. Единственное, что мне действительно хотелось сделать, – это сбежать.

А вместо этого я просто бегала. Я целыми часами бегала в одиночестве – и выкладывалась на всю катушку. Прежде я бегала трусцой вдоль берега, над обрывами, а потом по песку пляжа Нью-Брайтон Стейт. Теперь я даже близко не подходила к воде. Далеко в горах Санта-Круз я пробегала милю за милей по земляным тропам, которые вились сквозь древние рощи секвой, где жили чернохвостые олени, койоты и банановые слизни. Или же я совершала пробежку по сухим, пыльным тропкам на холме Сент-Джозеф в Лос-Гатос. Я заставляла себя добегать до вершины, откуда открывался вид на города и поселки Силиконовой долины.

В иные дни я отправлялась в скалолазный клуб со своим другом Стивеном. Было нечто успокаивающее в том, что приходилось полностью сосредоточиваться на очередной ярко окрашенной опоре для рук прямо над головой, до которой не дотянуться самую малость, в запахе мела и знании, что страховка Стивена подхватит меня, когда я, наконец, сорвусь и полечу вниз.

Все время преследовало ощущение, будто я не могу перевести дух или протолкнуть достаточное количество воздуха в глубь легких. Я никак не могла пробежать достаточно далеко или лазать по скалам достаточно долго, чтобы спать по ночам. Лицо Шона в тот момент, когда он умирал, его черты, исказившиеся и застывшие сразу после смерти, – все это мелькало в моей голове, и стоило мне только задремать, я рывком садилась в постели.

Иногда я звонила Сэмми или Стиви в Мельбурн. Поскольку у нас была большая разница во времени, их вечер только начинался. Однажды я совершила ошибку, посмотрев «Бездну». Мне всегда нравился этот фильм, и я чувствовала, что мне нужно попробовать вернуться в воду. Не знаю, как я могла забыть про сцену с реанимацией! Команда «Дип Кор» вытащила тело Линдси из воды. Они отключили компрессию, дефибрилляцию и искусственное дыхание. Глаза Линдси пусты, губы посинели, кожа стала белой и восковой. Все сдались, кроме Бада. «Давай, дыши, детка. Дыши, черт тебя возьми! Черт возьми, ты, сука, ты никогда и ни перед чем не отступала за всю свою жизнь! Так борись же!» Он сильно бьет ее по лицу, дважды. «Борись! Борись! Сделай это! Борись, черт бы тебя побрал!» И она борется. Она борется, и дышит, и живет, и все рыдают, и смеются, и обнимаются, и облегченно вздыхают, и с ней все в порядке.

Я проводила теплые бессонные ночи в Санта-Крузе, создавая мемориалы. Я слушала компакт-диск с песнями, которые звучали во время панихиды по Шону, я заменила все свои пароли на вариации его имени и, наконец, начала вставлять наши фотографии из Западной Европы в самодельный альбом.

Я пыталась вытеснить образы его смерти, окружая себя картинами того, что у нас было. Фото в рамке: Шон наклоняет меня в стиле танго перед полосатым берберским шатром в пустыне Загора – мои руки лежат на его плечах, голова запрокинута назад, его лицо склоняется к моей шее. Шон с бутылкой красного вина на крыше в отеле «Смара» в Эс-Сувейре, розовое солнце, садящееся в океан, на заднем плане. Мы вдвоем поим местных квокк из своих бутылок с водой на острове Роттнест. Шон принимает душ, полностью одетый: