Путешествия вокруг света - [288]

На следующее утро после нашего прибытия я съехал с несколькими офицерами на берег, чтобы засвидетельствовать свое почтение королеве Номаханне. На пристани мы были встречены испанцем Марини, который в качестве переводчика проводил нас к ее величеству. По дороге мне попадались навстречу многие из тех, с кем я познакомился во время предыдущего здесь пребывания. Они приветствовали меня дружеским «ароа». Я не заметил, чтобы местные жители стали лучше одеваться. Весь их наряд по-прежнему состоял из весьма немногих разрозненных принадлежностей европейского костюма. Впрочем, довольствуясь малым, они разгуливали в таком туалете с весьма довольным видом.

Резиденция Номаханны расположена на берегу, неподалеку от крепости. Это прелестный двухэтажный домик с балконом, сколоченный из досок на европейский манер. Он выкрашен масляной краской и имеет большие красивые окна.

На ступеньках дома меня встретил Хинау, губернатор Ваху, представший перед нами в полнейшем неглиже. На нем был лишь незастегнутый красный суконный жилет, который отнюдь не предназначался для столь необъятной фигуры; тяжелые сапоги, какие обыкновенно носят наши рыбаки, весьма стесняли его движения. Губернатор весьма благосклонно протянул мне руку, повторяя: «Ароа! Ароа!» Затем он повел меня на второй этаж, где все имело очень изящный и опрятный вид.

По всей лестнице вплоть до двери, ведущей в комнату королевы, располагались дети, взрослые и даже старые люди обоего пола. Под руководством самой Номаханны они усердно упражнялись здесь в чтении по букварю, также учились писать на аспидных досках. Такого рода филантропия делает королеве честь. Губернатор тоже держал в руке букварь, в котором лежала изящная костяная указка. Некоторые старцы пришли сюда, очевидно, не столько ради учения, сколько ради того, чтобы показать хороший пример. Они держали книги вверх ногами, но делали при этом вид, будто погружены в чтение.

Потешное зрелище, которое представляли собой эти едва одетые ученики и ученицы, отнюдь не привело меня в торжественное настроение, в котором мне надлежало бы явиться к королеве. Но вот двери распахнулись, я вошел, и Хинау представил меня ее величеству как капитана недавно прибывшего русского фрегата.

Комната была меблирована на европейский лад стульями, столами и зеркалами. В углу стояла громадная кровать, украшенная шелковыми занавесками. Пол был покрыт прекрасными тонкими циновками. На такой подстилке посреди комнаты, вытянувшись во всю длину, лежала на животе Нома-ханна. Повернув голову к двери, она опиралась руками на шелковую подушку. Две молодые девушки в легких одеяниях сидели, поджав ноги, по обе стороны от королевы и отгоняли мух большими пучками перьев, прикрепленных к длинным тростниковым рукояткам.

Номаханне было не больше сорока лет. При росте в 6 футов и 2 дюйма она имела в обхвате более 2 аршин. На королеве было голубое шелковое платье немного устаревшего европейского покроя. Ее черные как смоль волосы были заплетены в косу и уложены вокруг круглой, как шар, головы. Плоский нос и толстые губы Номаханны, конечно, не отличались особой красотой, но в выражении ее лица было нечто приятное и располагающее.

Когда королева меня увидела, она отложила в сторону книгу духовных песен, которую читала до моего прихода. Переменив с помощью нескольких слуг свое лежачее положение на сидячее, Номаханна протянула мне руку, дружески произнесла «ароа» и предложила сесть возле нее на стул.

Память у Номаханны оказалась лучше, чем у меня: она тотчас же узнала во мне того русского офицера, который посетил на острове Оваи покойного короля Тамеамеа. Действительно, я был тогда представлен королевам. Однако Номаханна с тех пор настолько округлилась, что я ее не узнал. Королева помнила, как высоко я ценил ее покойного супруга. Поэтому мое появление пробудило в ней воспоминания об усопшем. Когда она заговорила о смерти Тамеамеа, слезы хлынули из ее глаз.

«Народ потерял в нем отца и защитника, — произнесла Номаханна. — Что станет теперь с этими островами, известно одному христианскому богу».

Королева сообщила мне с явным самодовольством, что стала христианкой и посещает несколько раз в день молельню. Чтобы узнать, в какой мере ей знакомо христианское вероучение, я спросил через Марини, почему она предпочла нашу религию прежней. Номаханна ответила, что причина ей, собственно говоря, не ясна, но что миссионер Бингхем, который так чудесно умеет пала-пала (читать и писать), заверил ее в том, что христианская вера — самая лучшая. Кроме того, королева сказала, что европейцы и американцы, посещающие острова, своими познаниями далеко превосходят ее соотечественников; поскольку все эти более образованные люди исповедуют христианскую религию, приходится заключить, что последняя — наиболее разумная. «Однако, — добавила Номаханна, — если мы увидим, что данная вера не годится для нашего народа, мы заменим ее другой».

Отсюда видно, что и здешние миссионеры не смогли как следует разъяснить островитянам сущность христианства, ибо это святое учение в своем чистом виде вызывает глубочайшее преклонение даже у самых невежественных людей. В заключение королева с торжеством упомянула еще об одном преимуществе новой веры: раньше женщины вынуждены были довольствоваться собачьим мясом, а теперь могут лакомиться свининой.