Путешествия П. А. Кропоткина - [17]

партии золотоискателей-старателей. Они появились в Забайкалье

всего за год до экспедиции Кропоткина.

И он отмечает в дневнике по этому поводу: «Если разовьются

золотые промыслы, то, конечно, хлеб, овес и т. п. станут здесь еще

нужнее».

Пще восемьдесят лет назад у Кропоткина появилась мысль о

необходимости широкого развития здесь фабрик и заводов.

«При этом не могу не высказать следующее, — писал он: —

Забайкалье до такой степени богато сырыми продуктами и так бедно

всякими мануфактурными изделиями, что, по моему мнению,

фабричная деятельность с помощью машин (рабочие руки здесь дороги

по редкости населения) должна со временем получить здесь

большое развитие.

Фабрики суконные, стеклянные, кожевенные, канатные,

винокуренные и др. найдут здесь превосходные и недорогие сырые

материалы и хороший сбыт — как на месте, где мануфактурные

изделия страшно дороги, так и на Амуре».

Кропоткин приехал в Цурухайтуй, выдавая себя за купца

второй гильдии Петра Алексеева. Здесь он не думал задерживагься,

ему надо было только набрать себе спутников из казаков, с

которыми он пойдет через Айгунь на Благовещенск.

Но прежде чем он добрался до Цурухайтуя, туда проник слух,

что едет какой-то князь. Расчет остаться неизвестным как будто

провалился.

«Проклятая кличка (князя) везде пакостит, — пишет он

брату, — и я уверен, что отчасти поэтому казаки стали отказываться

итти на Айгунь... Думают — еще чорт знает, что за зверь, да пойдет

с причудами, с барством, пожалуй еще с треножкой , которой так

боятся китайцы, а у меня только бусоль не больше табакерки,

которой я буду делать съемку, не слезая с лошади... Уж делал опыт

здесь, — скверно, но ничего, можно».

Счастье, что, по настоянию Кропоткина, Корсаков разрешил не

брать топографа. «Казакам бы все дело испортили, а с китайцами

моглю бы выйти неприятности», писал Кропоткин.

От первоначального своего плана итти втроем-вчетвером, как

думал Кропоткин, отправляясь из Иркутска, он отказался. К

небольшой группе китайские чиновники могли бы отнестись более

внимательно, легко могли бы изучить каждого; труднее было бы их

обмануть.

В Цурухайтуе, на русской территории и среди русских,

Кропоткину было особенно трудно скрыть свое лицо. «Казаки по части

проницательности, пытливости, — рассказывал он, — заткнут за

пояс монголов».

Неожиданный слух о том, что едет какой-то князь Ропотский,

видимо все время волновал казаков, и они очень настороженно и

недоверчиво относились к каждому проезжавшему.

Хозяева изб, ямщики встречали его, как купца с товаром, с

полным радушием, но на каждом станке его подвергали настоящему

допросу. Вопросы ставились так, что Кропоткину становилось

ясно — положение чем дальше, тем все более становится трудным.

В одной из станиц старуха-хозяйка окликнула Кропоткина:

— За тобой едет кто-нибудь еще?

— Не слыхал, бабушка.

— Как же, сказывали — какой-то князь Ропотский, что ли,

должен проехать. Будет он, нет ли?

Вопрос был хитро поставлен, но Кропоткин нашелся.

— Да, точно, бабушка, — отвечал он, — их сиятельство

действительно хотели приехать из Иркутска, ну да где же им в такую

погоду! Так они и остались в городе.

— Что и говорить, где уж ему ехать, — согласилась старуха.

Находчивость Кропоткина отвела подозрение. Но эти разговоры

убедили его, что о командировке военного чиновника в

Маньчжурию казакам уже откуда-то известно.

Все дело едва не затормозилось. Вначале желающих итти с его

караваном было много. Но казаки-гуртовщики, которые с ним

сговаривались и соглашались ехать, через день отказывались. Спасли

находчивость Кропоткина и неудержимое, страстное стремление

казаков поскорее увидеть степи, которые, по рассказам стариков,

тянутся на сотни километров по берегам Амура, могут дать много

хлеба, прокормить миллионы людей. Помогла неудержимая тяга

русских людей — крестьян — к земле-матушке. Всем хотелось

видеть сказочную реку Амур.

ПЕРЕХОД ГРАНИЦЫ

Утром 15 мая из пограничной казачьей станицы Цурухайтуй

вышел караван. Всадники были одеты все одинаково: в синих

бумажных халатах и высоких монгольских шапках. Так всегда

одевались казаки, с которыми китайцы и монголы привыкли иметь

торговые дела.

Караван растянулся по всей улице станицы. Казаки гнали с

собой на продажу большой косяк лошадей.

Несмотря на ранний час, провожать казаков высыпала толпа

местных жителей. В караване Кропоткина, кроме него, было

одиннадцать местных казаков и один охотник-эвенк.

Все забайкальские казаки говорили на монгольском языке, а

^венк понимал и по-маньчжурски.

Кропоткин ехал в одной из четырех одноколок каравана. Как

полагается заправскому купцу, он вез сукно, позументы и всякую

галантерейную мелочь.

Сборы каравана, несмотря на всю энергию и старания

Кропоткина, отняли немало времени, и он еле дождался, наконец, дня

выезда. Он даже колебался — не отказаться ли совсем от

путешествия, ибо понимал, что долго затягивать, как он называл,

«комедию» было опасно. Слух среди казаков о том, что князь Ропот-

ский предпринял экспедицию в Маньчжурию, мог дойти до

китайских властей, и тогда на границе их могли легко задержать.

Трудно было полагаться на казаков: ведь вполне возможно, что

кто-нибудь уже догадывается о его переодевании.