Путешествие восьми бессмертных - [6]

— Подожди минуту, — сказала Сучжэнь и махнула шелковым веером по направлению к западу.

Тотчас на безоблачном до тех пор небе показалась низкая черная гряда облаков; солнце скрылось и пошел проливной дождь¹⁹.

V

Совершив поклонение могилам предков, Ханьвэнь возвращался домой с сердцем, переполненным новыми ощущениями. Пролегавшая по берегу Си-ху дорога была сплошь обсажена магнолиями, абрикосовыми, апельсиновыми и еще многими другими деревьями, названий которых он не знал. Деревья сплошь были усыпаны розовыми и белыми цветами, удивительно нежными, радостными и неустойчивыми; природа с невероятной расточительностью залила цветами все — ветви, стволы, даже выступающие из земли корни; не было видно ни листьев, ни темной коры, ни земли, которую покрывал толстый слой осыпающихся при малейшем ветерке миллионов лепестков; но убыль их была незаметна: в диком стремлении вознаградить себя за зимний перерыв, деревья с нетерпеливой поспешностью на место каждого упавшего цветка торопились выронить два, три, пять, десять органов любви…

Ароматы — то неуловимые, чуть доносящиеся, то грубые, сильные, бьющие в нос и захватывающие дыхание, плотной завесой стояли в воздухе…

Пение бесчисленных птиц, которых здесь никто не беспокоил и которые тоже праздновали время любви, — наполняло воздух целым хаосом звуков, не смолкавшим ни на одно мгновение…

Ханьвэнь никогда еще в жизни не видел и не слышал ничего подобного. Он был ошеломлен, поражен и не мог дать себе отчета в своих чувствах. Вместо того, чтобы идти домой, в душную и смрадную аптеку, он, не замечая времени, почти до вечера гулял по берегу Си-ху, срывая цветы, вдыхая ароматы, слушая птиц и открывая все новые красоты во всем, что представлялось его восторженному взору.

Вдруг он заметил двух молодых девушек, одетых в изысканные одежды. Одна из них казалась госпожой, другая — служанкой. Когда они подошли ближе, Ханьвэнь подумал, что нигде в мире никогда не могло быть более прекрасных девушек. Он испытывал необычайное желание подойти к ним ближе, удостоиться их взгляда, дотронуться только до их одежды, — но обычай запрещал ему заговаривать с незнакомыми. Он мучился и волновался, но, боясь быть назойливым, не решался приблизиться к ним.

Ему было восемнадцать лет!

Вдруг пошел дождь. Оба чудных создания были без зонтиков, и дождь грозил превратить их шелковые вышитые платья в грязные обвисшие тряпки.

Ханьвэнь быстро подошел и предложил им свой зонтик.

После некоторого колебания они взяли его и, застенчиво поблагодарив, сказали, что они сейчас наймут крытую лодку и переедут на ту сторону озера. Ханьвэнь провожал их до пристани.

Дорогой он хорошо рассмотрел их обеих. Хотя меньшая ростом, казавшаяся служанкой, и была красива, но у нее было худощавое темное лицо и холодные, даже злые глаза; это еще более оттеняло необыкновенную красоту ее госпожи — высокой, стройной девушки с необыкновенно белым цветом лица и чудными, добрыми, глубокими таинственными глазами…

Когда они дошли до пристани, то крытой лодки не нашлось, и Сучжэнь (конечно, это была она) предложила Ханьвэню, не хочет ли он сопровождать их на тот берег в простой рыбачьей лодке. Ханьвэнь и сам мечтал об этом, но боялся предложить, и с восторгом согласился.

Во время переезда Ханьвэня поражали суждения девушки, обличавшие в ней глубокий ум и прекрасное знакомство с науками и литературой. Очарованному юноше весь переезд казался делом минуты, — хотя Си-ху в ширину не менее шести верст.

Когда они достигли противоположного берега, уже стемнело. Конечно, Ханьвэнь должен был проводить девушек до самого дома.

На их нетерпеливый стук в ворота, им открыл чрезвычайно представительный старик. Это был сам отец Сучжэнь, обеспокоенный долгим отсутствием девушек.

Сучжэнь рассказала отцу о любезности их спутника; старик так был благодарен Ханьвэню, что пригласил его переночевать.

— Все равно, — говорил он, — городские ворота уже заперты. Вам нельзя уже попасть в город, и придется искать пристанища в какой-нибудь скверной загородной гостинице. Лучше оставайтесь у меня, а утром рано вы вернетесь домой!

Ханьвэню ничего больше не оставалось, как согласиться на такое радушное приглашение.

Но спать ему в эту ночь пришлось мало. Старик-отец Сучжэнь, отставной генерал прошлого царствования, расспрашивал Ханьвэня о его детстве, занятиях, родных и т. д., и сам рассказывал юноше много нового и интересного.

Прошло едва несколько часов, как они познакомились, но казалось, что они знакомы несколько лет, — так они понравились друг другу.

Ханьвэнь заснул только после колокола второй стражи.

Едва он на другой день проснулся и вспомнил, что произошло вчера, как его позвали завтракать. Сучжэнь, вопреки обычаю, тоже присутствовала; старик-отец извинился перед гостем, говоря, что он, старый вдовец, не может теперь обходиться без помощи дочери.

За завтраком Ханьвэнь несколько раз встречал взгляды Сучжэнь и прочитал в них такую ласку, такую негу, что мысли его невольно все время вращались около нее, и он иногда отвечал невпопад…

Завтрак кончился; и, как ни хотелось Ханьвэню оттянуть время, — но, наконец, он должен был идти.