Путешествие Вениамина Третьего - [14]

Перепуганные шумом, из соседней каморки выскочили Сендерл и корчмарь со свечой в руке. Взглянули — о, ужас! — Вениамин и теленок растянулись на земле и плавают в луже, издающей сомнительный аромат…

Если бы их обоих в этот момент увидел какой-нибудь стихоплет, он, наверное, воскликнул бы: «Нежно любящие! И в темном углу в луже они неразлучны!»

Но корчмарь и Сендерл были люди простые и стихов не сочиняли. Они тут же разлучили нежную пару: теленка отправили к матери, слегка поругивая за предосудительное поведение, а Вениамина вытащили из неожиданной купели, отвели в отдельную каморку и уложили на соломе с подушкой в изголовье.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Наши путешественники дотащились до Тетеревки. Вениамин получает пощечину

Вениамин понемногу пришел в себя после ночного купания. Ушат холодной воды освежил его, и он почувствовал себя утром крепче и здоровее. Во вчерашнем приключении с теленком он усмотрел перст божий: ведь купание принесло ему исцеление от всех его болей и хворостей! Этот случай дал Вениамину повод показать Сендерлу, как несправедлив бывает грешный человек, сетующий в тяжкую минуту на судьбу: не понимает он, что постигшее его несчастье ведет, быть может, к благополучию, а кажущееся зло — к добру. Все твари земные, даже скотина, могут иной раз по воле божьей быть посланцами добрыми, — даже теленок может стать целителем, даже ничтожная мошка может докучать, изводить и причинять безмерные страдания. Пример тому — история с извергом Титусом[19], приключившаяся в стародавние времена. Вчерашний случай означает, что путешествие предпринято в добрый счастливый час и что Вениамин, если богу будет угодно, завершит его благополучно и достигнет всего, чего он желает.

— Водонос, идущий навстречу с полными ведрами, спокон веков считался хорошей приметой, а тем паче большущий ушат воды! — подтвердил Сендерл.

Однако все еще не проходившая боль в ногах да мягкая солома, на которой было так удобно лежать, заставили Вениамина остаться в Пьевках на весь день. Он был подобен кораблю, севшему в море на мель и ожидающему попутного ветра, чтобы сняться с якоря.

На следующее утро Вениамин поднялся со своего ложа и снова двинулся в путь.

Довольно долго Вениамин шел молча, в каком-то мрачном раздумье. Вдруг он хлопнул себя по лбу и остановился глубоко опечаленный. Лишь несколько минут спустя он раскрыл рот и произнес со вздохом:

— Ах, Сендерл, забыл я!..

— Где забыл? Что забыл? — засуетился Сендерл и схватился за торбу.

— Дома, Сендерл, дома забыл!

— Что тебе вздумалось, Вениамин? — сказал Сендерл. — Мы как будто захватили все, что нужно человеку в дорогу, торба, слава богу, здесь, талес, филактерии и молитвенники — тоже, субботние кафтаны с нами. Кажется, все, слава богу, взяли. Чего же нам не хватает? Да и что мы могли забыть?

— То, что я забыл, Сендерл, очень важно, просто необходимо. Дай бог, чтобы все обошлось благополучно! Но если, упаси, не приведи и помилуй бог, если попутает нечистая сила, если стрясется беда в пути, тогда мы почувствуем, как велико значение того бесценного, что я позабыл. Уходя из дому, я второпях запамятовал произнести заговор, записанный в старинной книге и заимствованный из очень древней рукописи. Когда уходишь из дому, заговор этот обязательно нужно прочесть возле заставы. В книге говорится, что это верная защита от всяческих опасностей и дурных встреч. Вот что я позабыл!

— Может быть, ты хочешь вернуться домой? — простосердечно спросил Сендерл.

— Да ты с ума сошел! — воскликнул Вениамин, и вся кровь прилила у него к лицу. — Как это — вернуться домой? После стольких трудов, после такой дороги — и вдруг вернуться! Помилуй, — а люди? Что люди скажут?

— А что нам, Вениамин, до людей? — ответил Сендерл. — Люди, что ли, упрашивали тебя отправиться в это путешествие? Разве они контракт с тобой заключили или дали тебе на дорогу?

— Очень разумно! — язвительно произнес Вениамин. — А Александр Македонский! Его разве упрашивали отправиться в поход в Индию и воевать там? Да и всех наших странников люди, что ли, упрашивают скитаться по свету?!

— А я почем знаю! — ухмыльнулся Сендерл. — По мне, все они могли бы дома сидеть. Честное слово! Это было бы, пожалуй, лучше и правильнее для всех.

Ах, глупенький, глупенький Александрушка Македонский! Дом у тебя был полная чаша, жил бы себе в свое удовольствие, поглаживал бы себя по животику. И на что тебе, дурачок, сдалась Индия? «Сиди дома да не рыпайся!» — сказано в народной поговорке. А ведь люди говорят: «Народная поговорка — что священное писание». Но еще больше удивляют меня наши евреи. Уж они-то, наверное, могли бы этой поговорки придерживаться! Сидели бы дома и занимались своим делом. К чему им скитаться, бродить, носиться без толку, не зная куда и зачем, не щадя ни здоровья, ни сил, зря сапоги трепать? Честное слово, Вениамин, попадись мне на глаза такая вот особа, я бы ему тут же на месте эту народную поговорку выложил!..

Долго препирались наши путешественники. Сендерл задавал вопросы, а Вениамин ему доказывал, что он глуп и ни малейшего представления о таких вещах не имеет. Сендерл напоминал лошадку, которая всегда послушно и преданно служила своему хозяину, готова была за него в огонь и воду и вдруг ни с того ни с сего, словно стих на нее нашел, заартачилась, встала на дыбы и — ни с места, хоть ложись да помирай! И если Вениамин и не стегал заупрямившегося Сендерла кнутом, то зато донимал его своим красноречием до тех пор, пока тот не стал мягче воска, пока не стал по-прежнему покорной, покладистой лошадкой. Сендерл навострил уши, выслушал головоломные речи Вениамина и в конце концов проговорил, по своему обыкновению: