Путешествие в Уссурийском крае, 1867-1869 гг. - [50]

Действительно, одна из первых выгод этого последнего перед Владивостоком заключается в меньшем замерзании, вследствие чего залив Посьета более открыт для навигации.

Правда, бухты Новгородская и Экспедиции замерзают месяца на три, но зато рейд Паллады покрывается льдом только в внутренней своей части и не более как на два месяца. Притом же в этом весьма нетвёрдом льду судно всегда может прорубиться для подхода к Новгородской гавани. Между тем Владивостокская бухта с заливами Амурским и Уссурийским бывает покрыта льдом в продолжение трёх месяцев [126] и для судна невозможно прорубиться, чтобы войти сначала вузкий пролив Босфор Восточный, а оттуда в бухту Золотой Рог к Владивостоку.

Затем другое важное преимущество залива Посьета заключается в том, что берега этого залива весьма плодородны и удобны для заселения, чего уже совершенно нельзя найти не только вблизи Владивостока, но даже и на всём полуострове Муравьёва-Амурского. Далее, в военном отношении залив Посьета имеет также большое преимущество перед Владивостоком, так как укрепление его несравненно удобнее. Действительно, Владивосток, находящийся на самой оконечности полуострова Муравьёва-Амурского, может быть легко отрезан неприятелем, расположившимся в вершинах Амурского и Уссурийского заливов. Притом этот порт удобно бомбардировать с трёх сторон - запада, востока и юга, - так что для обеспечения его в этом отношении потребуются большие и дорогостоящие сооружения. Между тем как залив Посьета, врезанный внутрь материка, не может быть отрезан неприятелем, ни подвержен бомбардированию во всех своих частях, и самый доступ к Новгородской гавани легко заградить укреплением только внешних частей рейда Паллады и расположением батарей на некоторых других выдающихся мысах.

Правда, Владивосток, кроме закрытого положения бухты, имеет ещё преимущество перед Посьетом, заключающееся в обилии лесов, которых вовсе нет в самом заливе Посьета и мало даже в его окрестностях, но мне кажется, что подобная выгода немного перетягивает весы на сторону Владивостока. Хороший строевой и даже корабельный лес находится только в пятнадцати верстах от самого порта [127], и доставка его туда может производиться лишь морем, следовательно, огибая большой мыс, отделяющий бухту Золотой Рог от Амурского залива. Вследствие этого расстояние доставки увеличивается до 25 вёрст, между тем как при перевозке из того пункта в залив Посьета судно должно проходить около 130 вёрст, т. е. расстояние, в пять раз большее.

Но мне кажется, что ввиду других несомненных преимуществ залива Посьета перед Владивостоком дальность доставки леса в Новгородскую гавань едва ли может служить сильным аргументом относительно её неудобства. Тем более, что такой лес может доставляться сюда из мест более близких, например, с устья реки Мангугая или даже с реки Сидеми.

Третье преимущество Владивостока заключается в том, что этот порт менее удалён от внутренности Уссурийского края, нежели залив Посьета. Однако подобное неудобство много сглаживается при том условии, что сообщение залива Посьета с внутренностью Уссурийского края может производиться по морю до устья Суйфуна, а оттуда вверх по этой реке до поста Раздольного и далее по той же самой сухопутной дороге, которую предполагают устроить от Владивостока к озеру Ханка.

Таковы «pro et contra» [128], которые можно высказать относительно Владивостока и Посьета и которые, сколько кажется, оставляют право первенства за последним из них.

Проведя около месяца в Новгородской гавани и её окрестностях, я предпринял вьючную экспедицию в гавань Св. Ольги и оттуда на реку Уссури. Цель моей экспедиции заключалась в том, чтобы познакомиться с этой малоизвестной частью Южноуссурийского края, и, кроме того, я имел служебное поручение, переписать наших крестьян, живущих на Сучане и возле гавани Св. Ольги.

Сборы в дорогу не обошлись без больших хлопот, так как нужно было купить шесть лошадей и снарядить их всей вьючной принадлежностью, что далеко не легко и не дёшево в здешних местах, где часто нельзя достать самых обыкновенных вещей, например, ремней, верёвок и т. п., однако кое-как удалось уладить всё для дороги. Лошади были куплены в пограничном маньчжурском городе Хун-Чуне, сёдла и прочие вьючные принадлежности были собраны по кусочкам из разных мест, и 16 октября я выступил из Новгородской гавани. Кроме товарища - неизменного спутника всех моих странствований, - я взял с собою ещё двух солдат для ухода и присмотра за вьючными лошадьми. Последние везли кое-какие вещи, бывшие со мной в дороге, продовольствие как для меня, так и для солдат, заключавшееся в нескольких пудах сухарей и мешке проса; наконец, одна лошадь была специально навьючена дробью, свинцом, порохом и другими принадлежностями охоты.

Эта последняя, т. е. охота, составляла главный источник нашего продовольствия, так как при громадном обилии птиц и зверей в здешнем крае можно было ежедневно иметь сколько угодно свежего мяса. Притом же, будучи страстным охотником, я часто убивал так много разной дичи, что не знал даже, куда её девать и много раз приходилось бросать целиком диких коз, так как не было возможности тащить всех их с собой.