Путешествие в Ничто - [7]

Я отчетливо видел Берестовского, сидящего в кресле, части аппаратов, нависших над нами, и всё, что было заключено в небольшом пространстве, окружавшем меня. Картины застывшего мира, где я раньше жил, чередовались с какими-то фиолетовыми контурами, не вызывающими никаких конкретных представлений Призрачные контуры не только окружали хорошо различимое пространство, где я находился, но и существовали внутри него Я видел, как они пронизывали грузную фигуру Берестовского и даже, казалось, появлялись во мне самом.

Постепенно глаза привыкли к смене красного и фиолетового цветов, и я начал различать в этих контурах какие то закономерности. Мне казалось, что я вижу очертания причудливого здания.

Одна из его стен проходила через плечо Берестовского и через мою голову.

Трудно сказать, что было дальше. Невыносимая боль пронзила все тело. Казалось, что кто-то выдирает внутренности. Окружающее меня пространство вспыхнуло ярким светом, и я потерял сознание.

Первой пришла боль, вызвавшая у меня мысль о том, что я жив. Затем я почувствовал запах горелых проводов и озона. Потом я открыл глаза. Лаборатория была окутана дымом. Превозмогая боль, я подошел к креслу, в котором, скорчившись, лежал Берестовский. Я взял его за голову, и он застонал.

- Пробой конденсаторов, - прохрипел он. - Случись это за точкой перехода, всё было бы кончено. Очевидно, нас выбросило назад по нижней ветви кривой.

Даже в полусознательном состоянии Берестовский оставался верен себе.

Шатаясь, я вышел из лаборатории. Во дворе ко мне бросилась овчарка, но внезапно, завыв и поджав хвост, кинулась от меня прочь.

Я пробирался домой по улице, держась за заборы. Ноги подкашивались от слабости. Редкие прохожие провожали меня удивленными взглядами.

Войдя в комнату, я машинально подошел к зеркалу. Мое собственное изображение показалось мне совершенно чужим. Кое-как добравшись до кровати, я повалился на нее одетый и уснул.

Когда я проснулся, у моей кровати сидел врач в белом халате. У изголовья с встревоженным видом стояла хозяйка дачи.

- Ну и поспали же вы, - сказал врач, - я уже думал о том, чтобы отправить вас в больницу. Теперь всё в порядке, но придется несколько дней полежать в постели. Будете принимать вот эти капли. Всё это результат сильного переутомления. Кстати, вам говорили врачи, что у вас сердце с правой стороны?

Я отрицательно покачал головой.

- Странно, что вы об этом не знали. Это не так уж часто встречающаяся аномалия.

- Хватит с меня всяких аномалий, - сказал я, поворачиваясь лицом к стене, - благодарю покорно!

Врач похлопал меня по плечу, что-то тихо сказал хозяйке и вышел. Я снова заснул.

...Через несколько дней я получил по почте письмо от Берестовского. Он писал о том, что из-за болезни не выходит из дома и просит меня к нему зайти по очень важному делу.

Я ему не ответил.

Прошло еще несколько дней. Берестовский, казалось, оставил меня в покое. Однако утром, в воскресенье, когда я собирался ехать в город, какой-то насмерть перепуганный мальчишка принес мне клочок бумаги. Не успел я его взять в руки, как посланец исчез.

"Приходите немедленно. Я Вам расскажу. Это очень важно", - было нацарапано карандашом на бумаге. Подписи не было, но я узнал характерный, заваливающийся влево почерк Берестовского. Я бросил записку на землю и пошел на вокзал.

В городе мне пришлось задержаться на два дня, и всё это время меня не покидало какое-то тревожное чувство. Сказать по правде, я жалел о том, что так грубо обошелся с Берестовским. Я представлял себе больного, одинокого старика, с нетерпением ждущего моего прихода, и решил сразу же по возвращении на дачу зайти его проведать.

Прямо с поезда я направился к дому Берестовского. К моему удивлению, дверь в заборе оказалась открытой, и около нее стоял милиционер.

- Входить нельзя, - сказал он, загораживая мне проход.

Я предъявил ему свое корреспондентское удостоверение.

- Доложу следователю, - произнес он, козыряя, - подождите здесь.

Через несколько минут он вернулся и сказал, чтобы я шел за ним.

Первое, что бросилось мне в глаза во дворе, был труп овчарки.

- Пришлось пристрелить, - сказал милиционер, - она никому не давала войти.

Мы зашли в лабораторию, вернее в то, что ею когда-то было.

Центра лаборатории попросту не существовало. В полу зияла глубокая воронка. Потолок в центре также отсутствовал. Та часть оборудования, которая сохранилась, выглядела очень странно. Такой вид имеет кусок сахара, если его некоторое время подержать в кипятке.

Ко мне подошел молодой человек в штатском. Я понял, что это следователь.

- К сожалению, мы сейчас ничего не можем сообщить для печати, сказал он. - Все это очень похоже на последствия взрыва, однако взрыв такой силы был бы слышен далеко за пределами поселка. Странно, что никто его не слышал, даже ближайшие соседи. Мы так ничего бы и не узнали, если бы не вой овчарки. Она выла, не переставая, двое суток.

Я еще раз окинул взглядом остатки лаборатории и вышел на улицу, даже не спросив о судьбе Берестовского. Мне было всё ясно.

"Взрыв произошел не здесь, а там, у антипода белого дракона", подумал я.