Путешествие в каменный век. Среди племен Новой Гвинеи - [52]

Итак, решено, я возьму на себя роль сына птицы-дракона. Пусть только То-юн и Сиу-кун попробуют угрожать мне копьями! Никто не может меня убить! С поднятой головой я отправляюсь в палатку и прикладываюсь к бутылке виски. Каждый глоток словно огонь обжигает горло и наполняет душу уверенностью. Конечно же, я сын птицы дракона! И таким для них останусь!

— Вот что, Джон, я пойду с ними… Переведи! — решительно говорю я.

В ответ опять слышу слова, которые Джон твердил неоднократно:

— Они тебя убьют.

— Переведи им, и пусть остальные подтвердят твою речь: если кто-нибудь осмелится меня убить, то не пройдет и двух полнолуний, как все умрут и превратятся в падаль. Так сказала птица-дракон!

Не знаю даже, как такая дурацкая мысль пришла мне в голову; впрочем, это неважно. Пока переводчики переводили воинам, я снова забрался в палатку, чтобы прополоскать горло виски.

В конце концов я победил: мне разрешили присутствовать при нападении на деревню. Но теперь, находясь уже в сотнях километров от тех мест и воспроизводя все дальнейшее на бумаге, я хотел бы, чтобы такого разрешения мне не давали.

* * *

Всю ночь мы лежим в грязи в бамбуковых зарослях, ожидая рассвета. Я пытаюсь сосредоточиться и взглянуть на происходящее трезвыми глазам». Разве не так чувствовали себя люди в окопах в минувшую войну? Они шли на смерть, вдохновляемые мыслью о том, что перед ними враг, которого надо уничтожить во имя жизни других людей. А сейчас люди вокруг меня жаждут пойти в атаку, твердо веря (и те, кто постарше, и те, кто помоложе), что дальнейшая судьба трех подростков зависит от того, будут ли убиты трое взрослых мужчин — врагов.

Облака то и дело закрывают луну. В мгновения, когда становится светло, я вглядываюсь в лица воинов. Они сейчас и в самом деле похожи на лица бойцов. Да и вообще эти лица ничем не отличаются от всех других лиц в мире. Воины такие же люди, как и те, что сидят перед экранами телевизоров у нас дома, в Дании, или разгуливают по улицам Лондона.

С первыми проблесками рассвета мы покидаем свое убежище и выходим к посадкам таро. Повинуясь безмолвному приказу вождя, воины окружают хижины, крытые листьями пандануса, где живут женщины. Деревня спит. Луна еще какое-то время видна на светлом небе, но вскоре скрывается. Вокруг никаких признаков жизни, не слышно даже собачьего лая. Воины занимают удобные позиции и присаживаются на корточки, с луками и стрелами наизготовку. Я остаюсь в кустах на окраине деревни. Где-то тявкнула и тут же смолкла собака. В полумраке я различаю, как двое молодых воинов подбираются к ближайшим хижинам и поджигают их. И в тот же миг То-юн издает протяжный клич, в котором слились рев, шипение и свист и который закончился обычным кукованием. Воины разом подхватили боевой призыв. В британской армии началу атаки предшествовали барабанная дробь и игра на волынке. Утверждают, что солдаты сами подражали этому инструменту. Воины-кукукуку предваряли атаку звуками, которые дали название племени. Каждый из них старался что было сил. Вскоре их крики слились с бешеным лаем собак и криками местных жителей, понимавших, что произошло нападение кукукуку.

Огонь охватил хижины, где находились женщины. Отблески пламени были ярче утренней зари. К небу поднялись густые клубы дыма. То-юн в сопровождении воинов приблизился к мужскому дому в надежде, что им удастся убить троих мужчин и тем самым выполнить ритуал посвящения трех своих подростков в мужчины. Нападающие полукругом выстраиваются перед домом, выпуская горящие стрелы в бамбуковые стены. В дом ведет узкий вход, попасть внутрь или выбраться наружу можно только ползком. Но во многих мужских домах делают в полу люк, и, так как сам дом стоит на сваях, многим мужчинам в случае опасности удается спастись именно таким путем.

То-юн предусмотрел и этот вариант, и беглецов встретил град стрел. Однако никто не знает, есть ли среди них убитые, а потому атака длится до тех пор, пока нападающие не убедятся, что есть убитые. Но это не так-то просто: жители деревни, оправившись от неожиданности, начинают оказывать сопротивление. Женщины, которых в обычное время ни во что не ставят, в минуту опасности сражаются бок о бок с мужьями. Теперь, когда мужской дом осквернен и более не является местом, куда женщинам входить запрещено, они бросаются туда. Не обращая внимания на пламя и удушливый дым, они хватают оружие, а затем, словно бешеные фурии, устремляются на врага. История кукукуку знает случаи, когда их атака не имела успеха из-за вмешательства женщин, за это женщинам позволяли мучить пленных до смерти…

Глава десятая

_{Вождь То-юн метит меня в зятья. — Экспедиция лишается проводников. — Удивительные проявления карго-культа[20]. — «Мана» белого человека. — Пребывание женщин в «месячной» хижине. — Обычай девушек мазаться свиным жиром. — «Семейные» обряды. — Цена женщины. — Знакомо ли молодым воинам чувство влюбленности? — Проституция}

От поста Меньямья до деревни То-юна примерно десять-двенадцать дней пути — в зависимости от того, каким шагом идти. Тропа проходит по территории трех враждующих кланов, поэтому мне трижды приходится менять проводников. Они запрашивают бессовестную плату в ракушках и мешочках соли, но торговаться с ними бесполезно. Как бы то ни было, в одно прекрасное утро я оказываюсь у То-юна. Я и раньше в глубине души побаивался, чем может обернуться для меня путешествие к кукукуку. Однако регулярные рейсы самолета, который в определенное время в назначенных местах сбрасывал нам провиант, придавали мне некоторую уверенность. Теперь же моя договоренность с авиакомпанией кончилась, к тому же сели аккумуляторы приемника, а мы, как я уже отмечал, находились в десяти днях пути от патрульного поста.