Путешествие в каменный век. Среди племен Новой Гвинеи - [5]

В облике Кенаи есть что-то от Дон-Кихота; к тому же, подобно герою испанского романа, он также считает себя дворянином, но по сравнению с испанским идальго наш герой несколько деградировал. Кенаи — потомок могущественных воинов, но он не живет больше на своем далеком острове. Он любит называть себя «джентльменом из города»; городом здесь называют колонию на острове Четверга, куда съехалось большинство мужчин с островов Торресова пролива и где они, по-видимому, проводят время за игрой в бильярд в двух павильонах. Подобно тому как его предки размахивали копьями, Кенаи машет бильярдным кием. А кроме того, он делает самое вкусное на острове красное вино. Удовольствие это недорогое, поскольку спиртное местным жителям не продается, и самый дорогой напиток, дающий также право на партию в бильярд, — оранжад стоимостью 50 центов. Ночи Кенаи проводит в сарае из листов гофрированного железа, и стоит ему раздобыть пару шиллингов, поработав в порту, как он спускает их в единственном местном кинотеатре, экран которого потемнел от старости и дождей. Крыши в помещении нет, так что во время дождей — а они здесь частое явление — над зрителями вырастает целый лес зонтов и экран почти не виден.

Кенаи — непревзойденный лоцман. Шкипер, метис Альфред Миллз, отнюдь не преувеличивает, когда утверждает, что Кенаи может «почуять» песчаную косу на расстоянии ста метров. Когда «Сонгтон» пробирается между островами, а белая пена захлестывает поручни с подветренной стороны, когда на форштевне маячит темно-серая фигура и время от времени доносится жалобное «оийй-оийй», Альфред Миллз уже знает, что прямо по курсу — песчаная отмель, и во весь голос подает команду мотористу Тино Майо, цвет кожи которого мне так и не удалось определить, ибо с головы до ног он был постоянно вымазан маслом.

— Но это не потому, что я грязнуля, — поясняет Тино. — Масло защищает тело от жары.

Даже дождь не мешает Кенаи почувствовать, что впереди отмель. Он утверждает, что если песчаная банка расположена не глубже чем в полуметре от поверхности, то дождь усиливает запах песка. Другое дело коралловые рифы — определить их по запаху гораздо труднее.

На берегу Кенаи также слывет превосходным следопытом, еще сохранившим тесный контакт с природой. Если поблизости находятся дикие кабаны или крокодилы, он тотчас их обнаруживает.

Как-то утром мы бросаем якорь вблизи островка, отделенного от острова Принца Уэльского узким, но бурным проливом. Беркли изъявляет желание сойти на берег для охоты на змей, которая, признаться, уже начала действовать мне на нервы. Как этот человек способен изо дня в день «доить» тайпанов? Неужели это совсем не действует на его психику? Но ведь это — его кусок хлеба, и я, разумеется, не имею права ворчать, хотя мне хочется, чтобы «Сонгтон» как можно скорее достиг устья реки Эйланден на Берегу Казуарин, где нас обещали встретить на пироге охотники за крокодилами.

На северной оконечности острова имеется бухта, где море относительно спокойно. Кенаи, Беркли и я гребем к песчаному побережью.

— Как называется остров? — спрашиваю я у Кенаи.

— На морской карте его название не значится, но мы зовем его остров Паки, в память папуаса Паки, которого здесь съела акула.

— Отличное место для тайпанов, — замечает Беркли. — По-моему, на остров много лет не ступала нога человека.

Я изучаю берег в бинокль. На вид он ничем не отличается от побережья большинства других островов, на которых мы побывали за последние две недели. За песчаным берегом начинается густой кустарник, над которым, степенно покачиваясь на ветру, возвышаются две пальмы.

Мы с Беркли отдыхаем на берегу, пока Кенаи занят поиском прохода в зарослях. Вложив патрон в одноствольное ружье, я забираюсь метра на два по стволу мангрового дерева, откуда открывается вид на остров. Пышные кроны тропических деревьев образуют свод; их стволы увиты тысячами лиан, которые пышными лозами свисают вниз. Пришел Кенаи и сообщил, что видел следы кабанов. Предоставив Беркли заниматься змеями, мы идем по следам в глубь леса. Кенаи энергично работает мачете, со свистом перерубая корни, которые закрывают всю тропу, оставляя лишь узкий проход для кабанов. Внезапно король бильярда с острова Четверга останавливается.

— Тут поблизости стадо кабанов, — шепчет он. — Я чувствую их запах.

Ножом он раздвигает лианы, но в этом лесу, где деревья, кусты и лианы переплелись друг с другом, в непроходимой чаще зеленовато-черных, окутанных испарениями зарослей я ничего не вижу. Кенаи подает мне знак следовать за ним. Немного погодя он находит новую звериную тропу, которая выводит нас из тростниковых джунглей на поляну, заросшую высокой, в рост человека, травой.

— На острове есть пресная вода, — говорит он. — Ты можешь видеть по множеству следов, что животные каждый день ходят по тропе на водопой.

Вскоре мы выходим на новую поляну, окружающую илистую впадину, посреди которой находится озерцо — место водопоя животных. На противоположной стороне озера под зеленой крышей джунглей взад-вперед носятся какие-то серые тени. Кенаи хватает меня за руку.

— Стреляй! Ты что, не видишь кабанов? — кричит он.