Путешествие в галактику Летта - [4]

Я гоготнул и понеслось – ногу сюда, голову в бок, пятки так, руку налево. Мама дорогая! И кто только это всю придумал?! А развязываться потом ка-а-к? Help! Никогда больше, никогда не буду с дедом шутить! Развяжите кто-нибудь!

– Что, Сашка, не по Сеньке шапка? – похохотал мой мучитель. – Давай помогу.

– Да мне просто ещё рано вашими пенсионерскими штучками заниматься, – пробурчал я, массажируя отёкшие члены.

– Ладно, на первый раз хватит, – сжалился дед. – Пойдем завтракать.

Горячие оладушки, сметанка и душистый чай еле дождались нас к столу. Аппетит в деревне, скажу я вам, богатырский. Может воздух тут какой особенный? Только лопали мы за обе щёки.

– Что, Сашка, соскучился по деревне? – весело спросил дед. – На каникулах-то небось хорошо. Какие планы на сегодня?

Я не успевал кивать в ответ – полный рот не позволял вовремя вставить слово.

– На речку иду, купаться!

– На речку это хорошо! Картошку печь будете? Не забудь набрать в подполе. Соли прихвати, молока. Да и морковку…

– А морковку то зачем? – с жаром перебил я.

– И морковку, – продолжал дед, – не забудь прополоть. Дедушке ведь тоже помогать надо. Старенький как-никак.

Он хитро прищурился и, глядя на мой прокисший вид, весело крякнул. Ему-то что – он с папой дрова пойдёт рубить! А мне как девке – моркву полоть. Ещё и Сашка, как назло, блеснул на солнце рыжей шевелюрой.

– Санёк, через час на речку! Я двор подмету и за тобой зайду. Давай!

Хорошо сказать – давай! Даю. Морковка встретила меня пышной зеленой ботвой сплошь переплетённой сорняками. Как там папа учил – не унывать и смотреть на проблему под неожиданным углом. Ага, вот и угол! Сорняки – больше не сорняки, а враждебное инопланетное нашествие. И морковка – больше не морковка, а бедные ни в чем не повинные женщины и дети. Я спасу вас, красавицы! И пошла тут битва не на жизнь, а на смерть! Головы так и летели! Что попались, мерзкие захватчики!

– Э,э,э, друг ситцевый, – вмешался внезапно дед. – Ты хоть знаешь, где морковка, а где сорняки?

– Ну-у, так, приблизительно, – буркнул я, предчувствуя недоброе.

– То-то и оно, приблизительно, – передразнил меня дед. – И всё-то вы городские знаете, а вот морковку от сорняка отличить не можете. Гляди, Санька, и учись. Вот она, ботва-то. Гляди, сколько надрал мелочи. Ну да ничего – заодно и проредил.

Я понял свой промах и скорее принялся драть только лишь сорняки, оставив в покое беззащитное морковкино племя.

Сашка свистнул меня из-за забора через час, и мы побежали. Мне не терпелось увидеть Олесю. Сашку не отпустили без Дашки. Так что наша компания росла не по дням, а по часам.

– Эй, вы куда лыжи навострили, – услышал я знакомый голос.

Из ворот выходил Гошка Пьяных. У меня по привычке похолодело внутри.

– На речку, купаться! – выпалили Дашка.

Вот и бери после этого младших сестёр с собой! Все секреты расскажут! Ему меньше всего надо про это знать.

– Я тоже с вами, – без всяких заявил Гошка. – Вы за Истоминой?

Дашка кивнула. Гошку она обожала. Ещё бы – высокий, взрослый и «на колёсах»!.. Вот она ложка дёгтя в нашей замечательной бочке мёда.

Мы зашли за Олесей и большой шумной компанией, в которую поминутно вливались всё новые и новые желающие, отправились на реку. А река, она уже выглядывала из-за косогора, вставала на цыпочки и блестела то здесь, то там своей голубой косыночкой, расчёсывала шелковистые ивовые пряди и напевала что-то совсем забытое, но такое родное. Ноги так и просились вскачь. И все, смеясь, побежали – побежали наперегонки, подзадоривая друг друга… А ветерок несся вместе с нами, обжигая горячим дыханием и без того разгорячённые лица.

На ходу снимали футболки и сланцы, вверх летели кепки и шорты. Быстрее, кто быстрее? Первым, первым кинуться в реку! А-а-а! Тысячи брызг взметнулись в небо и волны с огромным удовольствием обняли наши тонкие звонкие тела и понесли, играя и крутя между зелёными берегами. Саженками, брасом, «по-собачьи», кролем – кто во что горазд. А уж крику и смеха было! Гошка так нырнул, что едва плавки не потерял! А в Дашку шмель с разворота врезался. Так она такую скорость показала, что мы только диву дались! Я заплыл в заросли ивы и спрятался там, как в шалаше. Олеся крутила головой – искала меня. А я внезапно вынырнул прямо около неё.

– Ух, испугал! – засмеялась Олеся. – Я уж думала, тебя русалки утащили!

А потом собирали хворост, жгли костёр, пекли картошку. Засиделись до вечерней зари. Пепел тлел алыми и оранжевыми всполохами, завораживал, наводил какое-то таинственное оцепенение. Мы накупались, устали и сейчас с удовольствием выкапывали из потухшего вулкана черные обугленные картохи. Я выкатил для себя и для Олеси. Хотел почистить побыстрее и дать ей, но она только руками замахала.

– Я почищу в две минуты. Секрет знаю.

И, правда, фокус удался, и я уже сижу с дымящейся подсоленной картофелиной в руке. Олеся оказалась проворнее и ловчее меня и не я, а она ухаживала за мной. На большом старом покрывале мы накрыли большой «достархан». Чего там только не было – и сало, и хлеб, и зеленый лучок и молоко, и яйца, и даже блины! Наелись, конечно, от пуза! Но вкуснее всего была печёная картошка – я никогда прежде её не ел! И хотя я здорово обжёг пальцы – удовольствия это никак не испортило.