Путешествие в Европу - [25]

Шестнадцатого августа мы пошли к послу грандука. Накануне, оказывается, он приходил меня приглашать к себе. Посол получил приказ от грандука в случае моей поездки к нему предупредить его. Но он не застал меня дома. Я был на папской службе. Он пришел во дворец папы, приветствовал меня, сказал, что был у меня дома, передал мне приглашение от грандука. Я не мог там беседовать с ним. Поехал к нему. Он встретил меня у экипажа, повел к себе, много беседовал со мной. Расспрашивал о грузинских делах и святых. Сам усадил меня в коляску. Долго шел рядом с коляской. Так не принимает он даже королей. Я пишу об этом, чтобы рассказать, какое должно быть гостеприимство. Потом пришел кардинал Латримур. Он второй раз был у меня.

Семнадцатого августа я пошел к папе. Священник отслужил службу в маленькой капелле. Папа стоял с правой стороны, невидимый для меня. Кроме меня, никого в церкви не было. Его старший племянник стоял коленопреклоненный у входа. Очень приятный юноша. Раньше я его не видел. После обедни он подошел ко мне, беседовал со мной и извинился, что не смог ко мне зайти. Долго сидели мы, он сидел ниже меня. Затем нас позвал [папа]. Мы подошли. Стали спускаться по лестнице. Он меня поддерживал. Сказал, что беспокоим-де вас, но так установили еще Григорий Диолог, и с тех пор мы ежедневно следуем ему. За ним шел кардинал сакрипант, следующим шел его племянник Карл и брат его Александр, затем Давид и за ним слуги папы. Спустились в одну небольшую комнату. По обычаю, установленному папой, в ней ежедневно собираются двенадцать юродивых, нищих и странников. В тот день сидело тринадцать юродивых. Стол был убран красивыми цветами. В начале стола стал папа, подвязался передником. Меня поставил рядом с собой. За мной стоял кардинал сакрипант, тоже подвязанный передником, затем племянник папы кардинал, затем Александр и двое других в передниках. Другие внесли кушанья. Сперва подали их папе. Папа подал двум [кушанья] убогим. Затем кардиналы роздали пищу остальным. Папа благословил стол. Мы все опустились на колени. Он перекрестил нас. Странники стали кушать. Внесли пять блюд. Странники ели очень почтительно. Прошло много времени. Потом принесли фрукты. Папа сам нарезал хлеб и мясо для тех же первых. Остальным [нарезали] другие. Вино также подал папа. Первый странник был человек молодой, с хорошими манерами. Каждый раз, когда ему папа подносил вино, он вставал, кланялся, садился, выпивал и стакан не возвращал папе. Но папа заставлял его вернуть и из его рук принимал стакан. Затем папа спустился к остальным и сам лично налил всем вина. Когда наступило время есть фрукты, священник внес хлеба и коленопреклоненно подал их папе. Папа прочел молитву, окропил святой водой, велел странникам встать и всем роздал по хлебу. Те сложили хлеб перед собой. Затем поели фруктов. После этого им роздали по сладкому пирогу. Они и пироги сложили перед собой. Взяли другие кушанья. Затем папа благословил стол, омыл руки, снял передник. Снова обошел с конца и собственноручно роздал всем по полмарчили и по литой иконе. Затем странники встали, приложились к стопам папы и вышли. Папа взял меня с собою. Я не заслужил тех слов, с которыми обратился он ко мне. Он сказал: «Проси, чего хочешь». Я поблагодарил. Все мои желания свершились без просьбы на то. Он обнял меня и расцеловал. Я приложился к его стопам. Он мне дал наставления на дорогу и проводил меня. Изволил сказать мне: «Я бы не отпустил тебя так скоро, но ты выехал без разрешения царя Вахтанга. Если я задержу тебя, он может обидеться. Поезжай и позаботься о его делах». Он передал для меня сто шестьдесят местных скудо, что составляет триста марчили, на дорожные расходы. По пути он показал мне один женский монастырь святой Марты. Церковь небольшая, но красиво убранная. Мраморная стройка, вся расписана удивительно. И стены, и колонны, и рамы для икон. Очень красиво пел хор монахинь. В тот же вечер мы пошли в монастырь Святого Духа. Он содержится на благодеяния папы. Управляет им епископ. Живет он там же. Он сын большого вельможи. Он провожал меня повсюду. Показал мне все. По дороге зашли в ксенон, где лежали шестьсот бездомных больных. Если беременеет женщина дурного нрава, она не имеет права делать выкидыш. Там у самой дороги выставлены мягко застланные ясли. Туда и кладут они младенца. Затем ясли поворачиваются и раздается звон. А женщина [положившая младенца] уходит. Младенца же забирает та, которая ухаживает за больными, и кладет в другие ясли, поворачивает в сторону, где помещаются женщины так, чтобы женщина не видела и не могла разговаривать с мужчиной и мужчина с женщиной. Там находятся двенадцать кормилиц, которые кормят тринадцать младенцев. Когда младенцу минет три-четыре недели, его сдают кормилице на сторону, которой платят в месяц один марчили. Четырехлетнего ребенка кормилица сдает обратно. Если это девочка, она поступает к женщинам. Если мальчик, то одних отдают на сторону мастеру [на обучение], других же берут к себе на воспитание. При мне в монастыре было семьсот женщин, пятьдесят мальчиков и тринадцать младенцев. Троих [младенцев] принесли, оказывается, в ту ночь, когда я был у них. Восемьсот младенцев были сданы на сторону. Все они содержатся за счет папы и получают еду, одежду, лекарства, лечение. Женщины занимаются женским рукоделием, мужчины — мужским. Наставники и дядьки всегда находятся при них. У них устроены сады, фонтаны. Если женщина постригается в монахини или выходит замуж, ей дают в приданое сто марчили. Незаконнорожденную выдают за незаконнорожденного, а законную за законного.