Путешествие в Англию и Шотландию задом наперед - [3]

— Ты спишь! — вскричал он. — Ты все спишь! А «Гамбург» еще не прибыл.

— Друг мой, — произнес Жонатан, — собери все свое мужество.

Парижанин вздрогнул.

— Что такое? Говори же!

— «Гамбург» не придет в Сен-Назер.

— Это еще что за новости?

— Вот письмо господина Донта. — И Жонатан протянул бумагу, казавшуюся сейчас похоронкой.

— Полно, ты в этом уверен? Правильно ли ты разобрал этот несчастный английский?

— Слушай, Жак, «Гамбург», выйдя из Ливерпуля, должен завернуть в Глазго, чтобы пополнить груз; вот уже разница в несколько дней…

— Но потом-то он вернется?..

— Безусловно: к четвертому или пятому августа он, вероятно, уже будет в…

— …Сен-Назере?

— Нет! В Бордо.

Жак вздохнул:

— Ну что ж! Поехали в Бордо! Пароходы отходят отсюда в Бордо два раза в неделю. Нельзя терять ни минуты!

— Спешка ни к чему, — сказал Жонатан.

— А если прозеваем «Гамбург»? Учти, он нас ждать не станет! Да и не пытайся меня переубедить, это бесполезно. В путь! Море прекрасно!

Жонатан поморщился — величие моря всегда его немного пугало, но, в конце концов, поскольку до Шотландии посуху не добраться, пришлось смириться с перспективой подготовительного броска из Нанта в Бордо.

Судно отплывало лишь во вторник, с вечерним отливом. Друзья пошли за билетами в порт, куда вела набережная с весьма поэтическим названием: Ров[33]. В кассе сообщили, что через три дня два парохода: колесный «Граф д’Эрлон» и винтовой «Графиня де Фрешвиль» — отбывают в Бордо.

Жак, естественно, предпочел «Графиню», но, узнав, что «Граф» поднимает якорь часом раньше, переменил решение. Ему заметили, что у «Графини» выше скорость, но Жак стоял на своем.

— Для меня не так важно доплыть скорее, — пояснил он, — важно просто уплыть!

Жонатану, склонявшемуся в пользу «Графини», пришлось уступить.

Воскресенье, понедельник и дневные часы вторника тянулись бесконечно долго; друзья пытались убить время, бесцельно бродя по городу; но время в Нанте тягуче, и справиться с ним нелегко. Тем не менее жизнь порта, прибытие с каждым приливом бригов, шхун, «бугров»[34] и «сардинщиц»[35] вызывали приступы восторга у Жака и тошноты у его друга. Первого тянуло к верфям, с которых сходили в изрядном количестве прекрасные модели клиперов[36]. Жонатану понадобилось все его красноречие, чтобы уговорить друга отправиться на поиски какого-нибудь памятника прошлого — или современности. Зáмок герцогов Бретонских, часовня королевы Анны[37], в которой она обвенчалась с Людовиком XII, произвели на Жонатана сильное впечатление; он отдал должное мудрости и рачительности городских властей Нанта, восстановивших почтенные руины: верхняя галерея часовни была целиком отделана заново красивым белым камнем.

— Мне кажется, — сказал Жонатан, — что эти масоны[38] нашли довольно смелое решение…

— Хотя твоя мысль не совсем точно выражена, — ответил Жак, — но слово «масоны» очень кстати. Что ж, продолжим археологическое турне!

Жак и Жонатан добрались до собора, который местные реставраторы пощадили. Правительство вело восстановительные работы вот уже лет двенадцать — подобная медлительность объяснялась нехваткой средств. В принципе памятник не представляет особой ценности; однако неф[39] его, очень красивый, отличается удивительной высотой: ребристые опоры несут на своих тонких гранях переплетающиеся вверху узоры сводов. Опоры, выполненные с особой смелостью, и окна южного фасада являют собой великолепный образец пламенеющей готики XIV века, которая предшествовала искусству эпохи Возрождения. Заслуживает внимания и высоченный портал[40] — замечательная страница, с великолепием исписанная иероглифами средневековья, не уступающими по художественной ценности аистам и ибисам Древнего Египта.

Друзья провели в соборе несколько часов и нисколько об этом не жалели.

Оценив памятники средних веков, они решили взглянуть и на творения современных архитекторов, что оказалось нелегко; театр и биржа были уже в преклонных летах, а Жонатану хотелось составить суждение о нынешних вкусах главного города Нижней Луары. И его желание было полностью удовлетворено.

В конце длинной улицы он заметал здание с массивным фасадом.

— Что это может быть?

— Это… — изрек Жак, — это памятник!

— Какой именно?

— Театр! Впрочем, не удивлюсь, если он окажется биржей, при условии, конечно, что это не вокзал.

— Весьма сомнительно.

— Ну и дурни же мы! Да ведь это просто-напросто Дворец Правосудия![41]

— С чего ты взял?

— С того, что тут так написано золотыми буквами!

Действительно, архитектор — безусловно ловкий человек — обозначил свое творение, уподобившись художнику Орбанга, который, нарисовав петуха, надписывал сверху: сие есть петух. Впрочем, Дворец Правосудия мало чем отличался от других современных строений. Жонатан и не стал бы его разглядывать, не будь особого предназначения лестницы, которая шла от фасада к залу ожидания. По замыслу зодчего по ней должна подниматься — нет, не публика, а полдюжина колонн; задаешься вопросом: куда колонны маршируют? Ну конечно же в суд присяжных — и они действительно заслуживают того, страдалицы! Однако, взобравшись на верх лестницы, они не могут проникнуть в зал, поскольку несут на себе арку моста, а под ней — и статую Правосудия, фигурой напоминающую даму на средних месяцах беременности!