Путешествие в Агарту - [46]
Чувствую, это идет мне на пользу. Я возвращаюсь умиротворенный, медленно ступая по берегу канала. Эта музыка ударных инструментов, когда каждая нота растягивается и растворяется в долгих промежутках тишины, кажется мне единственно возможной музыкой. Я с ужасом вспоминаю «Тетралогию», которую мы слушали в Байройте на специальном представлении для членов СС. Эта молчаливая, уводящая в глубокий транс музыка – полная противоположность, антипод Вагнера или Брамса.
Мои страхи, связанные с потерей временных ориентиров, времени моего мира, растут. Сегодня в полдень я постарался как следует измерить высоту солнца с помощью секстанта. Я работал, стараясь добиться максимальной точности, но моя неловкость и медлительность в применении этих простых расчетов были очевидны.
Ли Лизанг, возвращавшийся с обхода садов, застал меня за чисткой секстанта. Как всегда, он говорит с улыбкой-гримасой, в которой перемешались вежливость и насмешка. Мне это неприятно.
Я завел разговор о Танцующих, чтобы он не подумал, будто я что-то от него скрываю. Это было бы опасно, ведь я начинаю понимать, что нахожусь в руках этих людей, как мышь в когтях кошки, которая может быть и игривой и беспощадной.
– О, это своего рода жрицы… Они стекаются сюда из разных мест: из Индии, Бирмы, Малайзии, Китая, Монголии, Тибета, даже из Японии. Раньше, в очень древние времена, вторая дочь каждого крупного сановника должна была стать весталкой… Чтобы на своем теле нести священные тексты. Есть очень красивые, не так ли? – произнес Ли Лизанг чуть ли не с пафосом.
Они показались мне почти детьми, изящными, удивительно гибкими в своей неподвижности. Но известковые маски лишали их индивидуальности. До этой минуты я не думал о них как о женщинах. Ли Лизанг добавил:
– Некоторые из них – тулпы. Их тела полностью принадлежат демонам или людям, которые продолжают переживать в них свою собственную жизнь…
Мне было непросто понять его двусмысленные речи. Во всяком случае, я предпочитаю не записывать то, чего не понял.
Я стараюсь не уделять слишком много внимания этим странностям. Я твердо решил изо всех сил держаться за свою миссию и как можно раньше получить ответ от Просветленного. Я должен строго следить за собой, чтобы не поддаваться любопытству. Я не могу позволить, чтобы всем вокруг овладела завораживающая нелогичность.
Чувствую, что нахожусь на последнем перевалочном пункте перед восхождением на вершину. Я не могу позволить себе ни одного неверного шага.
Запишу последнюю фразу, брошенную Ли Лизангом о масках Танцующих:
«Маска очень, очень нужна… Не следует, чтобы наше лицо было слишком прозрачным, иначе оно может выдать нечто ужасное».
Я часами лежу на циновке. Взгляд мой пересекает каменный дверной проем моего домика и теряется в дальних горах и в синем небе, напоминающем фарфоровые чашки, которые моя мать доставала по праздникам или при гостях. Моя мать, хранительница домашнего очага, тайного ритма набирающих силу жизней.
В моем расслабленном уме сменяют друг друга бесконечные сцены. Я знаю, что это нездорово, но я устал бороться с призраками и ностальгией.
Сегодня я с невероятной четкостью представил себе лицо профессора Хильшера, как он говорит со мной в своем кабинете в институте Аненэрбе. Промозглый осенний ветер в сумерках раскачивал сосновые ветки в саду на Пюклерштрассе.
«Мы называем словом «Врил» космическую, изначальную силу, которая скрыто пребывает в каждом человеке. Это атрофировавшаяся сила гениев и героев. Сила, которая дышит под осколками нашего умирания. Возможно, это то же самое, что в Индии называют Акаша, а в Полинезии – Мана. Силы, дремлющие вдоль позвоночного столба, змея Кундалини, Сиддха… Поверьте, это та самая сила, к которой так близко подошел Ницше в своих видениях в Зильц-Марии. Не исключено, что это и есть легендарное преображение Христа на Фаворе. Мы носим в себе эту силу в скрытом виде, как нечто забытое нами. Точно так же, как атом заряжен энергией, которую мы когда-нибудь высвободим и научимся использовать. Тулку Гомчен Ринпоче – последний из посвященных, много лет назад указавших нам путь… Фюрер воплотил в себе все эти силы, а люди Агарты владеют ключом тайной власти, Врилом».
Я подолгу предаюсь размышлениям. Стараюсь ухватиться за образы прошлого, которое кажется мне безумно далеким, сомнительным, а может быть, и неправдоподобным. Это вполне могло быть прошлое другого человека! Но все мы и хотели стать другими. Нельзя считать наказанием то, к чему сам стремился. Я представляю себе, как бегаю и играю в школьном дворе Нагольда. Летние воды Некара среди лугов. Передо мной предстают мельчайшие подробности; из прошлого, словно по мановению волшебной палочки, всплывают лица. Прежняя жизнь не желает умирать в нас, так торжественно отказавшихся от нее ради бытия. Я никогда не хотел поощрять в себе воспоминания о Кармен, но сегодня они прочно обосновались у меня в голове. Я вижу нас с ней в Берлине, потом в Мадриде. Ко мне вернулся аромат ее кожи, я вновь пережил бурную ночь с ней в далемской гостинице.
Целые часы я провожу вот так, в ностальгии и сентиментальничаньи, как недочеловек, охваченный меланхолией.
«Райские псы» — история двух гениальных юнцов, соединенных всепоглощающей страстью, — католических короля и королевы Фердинанда и Изабеллы. Они — центр авантюры, главную роль в которой сыграл неистовый первооткрыватель новых земель Христофор Колумб. Иудей и католик, герой и работорговец, пророк и алчный искатель золота, он воплощает все противоречия, свойственные западному человеку.В романе повествуется о столкновении двух космовидений: европейского — монотеистического, подчиненного идее «грехопадения и покаяния», и американского — гелиологического, языческого, безоружного перед лицом невротической активности (то есть формы, в которой практически выражается поведение человека европейской цивилизации).
В романе воссоздается неизвестный жизненный этап одного из самых необычных конкистадоров. Пешком, безоружный, без крестов и Евангелий, Альвар Нуньес Кабеса де Вака предпринял поход по неведомым землям, от Флориды через Техас до Мехико. Постаревший, но не павший духом, он пишет в Севилье тайный вариант своей одиссеи, вплетая в свои воспоминания события текущей жизни.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.