Путешествие по карте языков мира - [12]

т. е. orang-utan — «лесной человек»); «люди» — orang-orang (чтобы сэкономить место, сейчас в Индонезии пишут сокращенно «orang²»). Способ служебных слов нам с вами хорошо знаком по русскому языку, где он широко используется наряду со способом аффиксации: служебные слова в русском языке — это все предлоги(в, на…), союзы(и, а…), частицы (же, ли…).

Очень распространен способ порядка слов. Он играет важную роль и в русском языке: в предложении Мать любит дочь только из порядка слов видно, кто кого любит.

Впрочем, не только то, как выражается, но и то, что выражается в языках, неодинаково: одно и то же значение может быть выражено в корне в одном языке (или даже вообще не быть в нем выражено) и в аффиксе в другом. Вот несколько примеров.

По-русски на вопрос Кто пришел? и на вопрос Пришел Иван? мы ответим одинаково: Иван пришел. Разница будет только в интонации или в ударении: мы выделим голосом в первом случае слово Иван, во втором — слово пришел. В японском же языке при ответе на этот вопрос придется употребить совершенно разные падежи: «Токунага сан-га кимасита» — «(Это именно) господин Токунага пришел» или «Токунага сан-ва кимасита» — «(Да), господин Токунага (действительно) пришел».

В очень многих языках есть так называемое притяжательное склонение. Например, в ненецком языке существует падежная форма «вэнекохоюни'ня», обозначающая «двум собакам, принадлежащим нам двоим». Меланезийские языки в Океании идут еще дальше: в них грамматически выражается, можно или нельзя отделить вещь, о которой говорится, от человека, которому она принадлежит. Например, твоя одежда будет звучать nugu mal, так как ее можно отделить от хозяина, но твоя голова — ulu-m требует другого суффикса, так как отделить голову от человека нельзя без серьезных последствий.

Прилагательные во многих языках имеют черты глагола. Например, в лакском языке (Северный Кавказ) они могут иметь суффикс времени: «гъансса» — «близкий», «гъан-ма-сса» — «долгое время близкий».

Особенно различные, зачастую очень странные для русского языка значения могут выражаться в глаголе. Многообразны, например, формы вида. В языке коми один и тот же глагол «мун-ны» — «идти» может, получая разные суффиксы, приобретать значения «ходить много раз», «ходить по разным местам», «потихоньку идти» или даже «уйти, чтобы потом вернуться».

В грузинском языке есть специальная заставительная форма, причем она может быть двойной: «вацер-инэб-инэб-цэрилс» — «я заставлю его заставить еще кого-то писать письмо». В языке кечуа (Южная Америка) от одного-единственного глагола можно образовать несколько сот видовых форм!

В одном из папуасских языков Новой Гвинеи форма глагола вроде он ел имеет различные наклонения в зависимости от того, видел ли говорящий, как он ел, или не видел, но слышал, как он жевал, или не видел, но объедки налицо, или объедки были, но их убрали, или и объедков не было, но какие-то следы того, как он ел, остались (скажем, грязная посуда), или, наконец, говорящий просто убежден, что он не мог не есть…

О некоторых грамматических категориях стоит рассказать подробнее. Начнем с категории лица глагола.

Не следует думать, что эта категория была присуща глаголу с самого начала. Если сравнить самые различные, совсем не родственные друг другу языки, мы увидим, что в них личное окончание глагола возникло из слияния личного или притяжательного местоимения с причастием или существительным. Например, по-мордовски лицо глагола и принадлежность существительного до сих пор выражаются совершенно одинаковым окончанием: «кун-дай-т» — «ловил ты» и «вал-т» — «слово твое». На древнеегипетском языке ты ловишь тоже выражается как «ловля твоя». Чтобы сказать я ловлю по-арабски, нужно употребить форму типа «я ловец» или «я ловящий» и т. д.

Близость глагола к имени сказывается не только в этом исконном единстве окончаний. В некоторых современных языках, например чукотском, одни и те же слова могут и склоняться, как прилагательные, получая показатели падежей, и спрягаться, как глаголы, принимая показатели лица. Например, можно сказать «эвирь-ылъигын», что значит «я одежный» («я имею одежду»), «эвирь-ылъигыт» — «ты одежный» и т. д., но, будучи употреблено не в качестве сказуемого, а в роли определения, это же слово может склоняться: «аверъ-ылъепы» — «от одежного», «аверъ-ылъеты» — «к одежному».

Из сказанного выше видно, что категория лица глагола тесно связана с употреблением слова в предложении.

Характерно, что глагольные окончания лица обычно связаны с личными или притяжательными местоимениями только в 1-м и 2-м лице, т. е. в тех случаях, когда достаточно употребить это окончание, чтобы было понятно, что (или кто) действует. Но в 3-м лице этого уже недостаточно — действующее лицо может быть обозначено любым существительным. И вот оказывается, что в очень многих языках глагол в 3-м лице или совсем не имеет окончания, например в алеутском языке, многих африканских и т. д., или это окончание возникло сравнительно недавно, например в индоевропейских, тюркских, финно-угорских языках.

Мы в русском языке объединяем категорию лица с категорией числа глагола и говорим, например, о «2-м лице множественного числа». На самом деле это не совсем точно. Ведь мы — это не совсем я во множественном числе, а вы — не совсем ты во множественном числе. Это особенно ясно видно в индонезийском и некоторых других языках Африки и Кавказа, где встречаются два первых лица множественного числа: мы без тебя и мы вместе с тобой. Первая из этих форм называется исключающей (эксклюзивной), а вторая — включающей (инклюзивной). А если учесть, что есть языки, в которых кроме обычных двух чисел есть еще двойственное и тройственное, то число возможных лиц вырастает из 6 до 15! Именно 15 форм и встречается в языке жителей острова Абрим (Океания), где глагол спрягается следующим образом: