Путешествие парижанина вокруг света - [29]
— И они были правы, мой друг!
Ибрагим был весьма рад, узнав, что высказывания отцов христианской церкви согласуются с текстами Корана, и его восхищение доктором возрастало с каждым днем.
— Я докажу вам, что эти невольники не желают свободы, и даже более, — что они не заслуживают, а потому и недостойны ее!
Андре и Фрике были возмущены цинизмом такого заявления; доктор же испытывал только чувство любопытства, предвидя интересный эксперимент.
Ибрагим приказал остановить караван, подозвал к себе своего помощника и отдал распоряжение вернуть свободу пятерым невольникам мужского пола, дать каждому из них столько провианта, сколько они в состоянии унести, и снабдить каждого топором.
Приученный к беспрекословному повиновению, помощник прежде всего снял колодки с двух юных невольников, родных братьев, одному из которых было шестнадцать, а другому — восемнадцать лет, затем освободил от деревянных колодок еще троих, предварительно опросив их, есть ли у них жены или дети в караване.
По получении отрицательного ответа им была возвращена свобода.
— Вы все пятеро свободны! — крикнул им с высоты своего паланкина Ибрагим.
При этом четверо из них, не выразив особого удивления по поводу выпавшего им неожиданного счастья, на минуту приостановились, затем пустились бежать так, что только пятки засверкали. Они, не сказав ни слова, не выразили ни малейшим жестом своей благодарности; только один молоденький негритенок, младший из двух братьев, широко улыбался, выставляя свои крупные белые зубы и весело смеясь, стал лопотать что-то, подпрыгнул, как молодой козленок, затем дважды распростерся на земле, горячо благодарив своего благодетеля, и после этого пустился догонять других отпущенных.
Наиболее удивленным происшедшим из всех оказался Ибрагим. Фрике же был положительно в восторге.
— Какой он славный, этот негритенок! — восклицал он. — Он, наверное, происходит из хорошей семьи. Вы видели, как он знает обычаи; право, он мне очень понравился!
Караван находился три дня в пути. Прошли уже приблизительно от восьмидесяти до девяносто пяти километров, что было очень много при такой жаре.
После непродолжительной стоянки на берегу ручья караван снова двинулся в путь и через час достиг большой деревни с просторными хижинами; в этой деревне работорговец знал нескольких старшин.
Когда караван находился еще всего в нескольких сотнях шагов от селения, восседавшие на слоне Андре, Фрике, доктор и Ибрагим увидели поразившую их картину.
Оба юных брата-невольника, отпущенные всего три дня тому назад на свободу, двигались по тому же направлению, что и караван, то есть по главной улице селения. У младшего брата висела на ноге тяжелая деревянная колодка невольника, а шею ему давила деревянная вилка, рукоятку которой держал в своей руке его старший брат. Мальчуган с трудом волочил ноги, падал и затем поднимался вновь под ударами хлыста, которыми его осыпал старший брат. Этот негодяй не терял времени: едва получив свободу, он набросился на бедного мальчика, своего родного брата, повалил его на землю, отнял топор и, связав крепкими путами, надел на него колодку, а теперь вел на продажу.
В один момент Фрике очутился на земле и с остервенением набросился на негодяя, осыпая его градом ударов… Тот едва вырвался из рук рассвирепевшего парижанина и бросился бежать, жалобно воя, как побитая собака.
О трех остальных невольниках, отпущенных на волю, ничего не было слышно.
— Бедняжка ты мой, — причитал растроганный Фрике, обращаясь к чернокожему, — тебе решительно не везет. Счастье твое, что мы были здесь и подоспели как раз вовремя. Не бойся же ты нас! Ах ты, маленький дикарь… Ведь я не сделаю тебе никакого зла, напротив того… Эх, если бы у меня был брат, и будь он даже чернее тебя, черт побери, я бы, кажется, бросился за него в огонь…
— Так, так, Фрике! — одобрял его Андре.
— Молодец, мой маленький матросик! — поддержал его доктор.
— Ведь он теперь мой, этот черномазый мальчуган, то есть, конечно, я хочу сказать, что он свободен, но только я беру его под свое покровительство?! Я, так сказать, усыновляю его! Не так ли, патрон?
Ибрагим, которому Андре перевел слова Фрике, утвердительно кивнул и пожал плечами.
— Вы не знаете, где теперь остальные? — сказал он, смеясь тем самым жутким смехом, который придавал ему сходство с тигром. — Ну так я скажу вам! Они стараются теперь продать за небольшое количество алугу свои топоры и сегодня ночью будут пьяны до самозабвения, а завтра вы их увидите вновь!
Не прошло и двадцати четырех часов с момента этого разговора, как предсказание Ибрагима сбылось в точности.
На следующем этапе, на одной из лесных полян европейцы увидели знакомые фигуры трех отпущенных на волю негров-невольников, которых они не видели с самого момента их освобождения.
Как только караван расположился на привале и люди из отряда Ибрагима, выставив сторожевые посты, расположились отдохнуть, все три бывших невольника стали осторожно подбираться к бивуаку. Каждый из них нес собственноручно приготовленную колоду; все трое с покорностью подошли и положили эти деревянные кандалы к ногам Ибрагима, выражая этим, что они добровольно признают себя его рабами.
