Путешествие на «Василиске» - [110]
Правда, часть этих событий и без того широко известна. Как я и предсказывала, работа, проделанная во время экспедиции, принесла Тому звание действительного члена Коллоквиума Натурфилософов. Это его одновременно и обрадовало, и огорчило. Да, быть признанными этим научным сообществом стремились мы оба, однако членство Тома отнюдь не превратило окружающий мир в место, где его происхождение не означало бы ничего. Конечно, такого он и не ожидал, однако без разочарования дело все же не обошлось.
Коллоквиум не поступился принципами до такой степени, чтобы принять в свои ряды и меня, однако в ближайший же акинис, во время великолепной церемонии в Синедрионе король пожаловал меня Орденом Белого Рога и титулом Кавалерственной дамы Изабеллы Кэмхерст. Официально сии почести были наградой за мужество и решительность в действиях при спасении форта Пойнт-Мириам от нападения армии Иквунде. Пересмотрев данные события, ширландская корона пришла к заключению, что, вопреки всем обвинениям в государственной измене, я действовала в лучших интересах Ширландии, и посему Его Величеству угодно наградить меня. (Что, однако ж, не помешало упомянутому выше безымянному члену Синедриона отвести меня в сторонку, дабы напомнить, что мне все так же ни при каких обстоятельствах не позволяется возвращаться в Байембе.)
Томас Уикер
Конечно же, вся эта история была лишь ширмой, скрывавшей истину: на деле рыцарского звания меня удостоили за спасение Ее Высочества, ныне – правящей королевы. Все это было еще одной ее благодарностью, хотя, естественно, никто не говорил об этом прямо. Перед отплытием с Кеонги адмирал Лонгстид предупредил, что, хоть полусловом проговорившись о сих материях, я буду отдана под суд и, вероятнее всего, окажусь в тюрьме, и посему я держала язык за зубами.
Как гласит известная пословица, безумен бедняк, а богач просто экстравагантен. Точно так же вышло и с рыцарством: если в качестве миссис Кэмхерст я считалась женщиной с безнадежно дурной репутацией, то как Кавалерственная дама Изабелла Кэмхерст сделалась всего лишь несколько скандальной и потому вполне достойной различных приглашений. Самые легкомысленные приглашения на светские рауты я отвергала, но вскоре братья Ниланд обратились ко мне с предложением опубликовать мой травелог в виде книги «Вокруг света в поисках драконов», первое издание коей разошлось менее чем за два месяца. Затем я отправилась в лекционное турне по королевству, и, если публика порой больше интересовалась моей личной жизнью, чем научной работой, или в зале отыскивался шумный критикан, вознамерившийся высмеять мой отказ от первоначальной гипотезы о происхождении морских змеев, я жаловалась на это лишь в тесном кругу ближайших друзей.
Как бы ни радовали все эти достижения (не говоря уж о весьма своевременном улучшении финансового положения), со временем я начала скучать по миру и покою своего дома на Харт-сквер, где ждали своего часа материалы, собранные во время экспедиции.
Большая часть предстоящей работы касалась вопросов таксономии. Урок преждевременной публикации статьи в «Вестнике морских исследований» не прошел даром: публиковать новой гипотезы я не собиралась, пока не удостоверюсь в ее основательности и, более того, не смогу подкрепить ее обширной коллекцией образцов и данными наблюдений. Необходимые образцы и данные оказались в моих руках лишь спустя годы, однако за это время мне удалось заложить незыблемый фундамент для сделанных позже открытий.
А еще я обзавелась хобби, немало озадачившим многих из окружающих. Во всеуслышание объявив, что интересуюсь окаменелостями, обнаруженными в различных частях света, я начала брать уроки у скульптора и камнереза – то есть учиться резать и шлифовать камень.
Истинной целью всего этого, конечно же, было разъятие окаменевшего яйца, уже более полугода покоившегося на книжной полке и с виду казавшегося всего лишь выточенным из камня яйцом (именно за таковое я его и выдавала). Учитывая стоимость таившегося внутри огневика, эту работу нельзя было доверить постороннему; всему необходимому следовало научиться самой. Наконец, сочтя себя подготовленной, я сделала с яйца гипсовый слепок, утяжелила его свинцом (дабы горничная не заметила разницы в весе), и процесс извлечения эмбриона начался.
Первым делом я очистила яйцо от внешней каменной оболочки, некогда – скорлупы. Огромный камень неярко замерцал: обычный характерный блеск огневика был приглушен его толщиной. Держа в руках невообразимое богатство, я собиралась разрезать его на куски (наверное, в эту минуту где-то, сам не зная отчего, неудержимо зарыдал дававший мне уроки камнерез).
Но меня куда более заботил не сам огневик, а его содержимое. Поднеся камень к лампе, я смогла разглядеть контуры эмбриона внутри, и от облегчения едва не лишилась чувств. Почти год – почти целый год меня снедали тревоги, что яйцо, унесенное нами с Рауаане, окажется стерильным, или его содержимое безвозвратно уничтожено в процессе окаменения.
С величайшей осторожностью я начала резать камень, подбираясь к ближайшей к поверхности косточке эмбриона, но, достигнув цели, обнаружила внутри не кость, а всего лишь пустоту, наполненную пылью. Вообразите мое разочарование: я-то надеялась, что процесс окаменения был схож с процессом консервации драконьей кости, и мне удастся извлечь из камня целый скелет! Не обнаружив ничего, кроме пыли, я была так обескуражена, что бросила все и спрятала яйцо подальше от глаз горничной.
