Путешествие «Лунной тени» - [34]

На обратном пути к лодке Ларон подобрал несколько оплавленных кусков серебра и золота, а также кусок превратившегося в стекло песка. Золото и серебро – это расплавившиеся монеты, хранившиеся в кошельках погибших людей, пепел которых развеял ветер. Подошвы сандалий опасно тлели, от них отваливались мелкие кусочки угля, так что вампир поспешил к лодке.

– Никто не мог пережить такое, – сообщил он, поливая водой перегретые ступни, а капитан сразу начал энергично грести от берега.

– Значит, еды там тоже не осталось?

– Я посмотрел, еда сгорела, – подтвердил Ларон, представления которого о пище радикально отличались от взглядов Ферана.

– Мы можем ловить рыбу и пить дождевую воду, – произнес Феран задумчиво. – «Полет стрелы» не пострадал, так что при удачном стечении обстоятельств мы в состоянии дойти до Акремы. Ты проведешь нас туда?

– Да, но теперь я должен вернуться в свою каюту.

– Ты хочешь спать в такое время? – воскликнул изумленный Феран.

– Я не хочу вернуться в каюту, капитан. Я должен это сделать. Я болен, это магическая болезнь. Пока Мираль над горизонтом, я должен находиться в каюте, под замком.

Когда они поднялись на борт «Полета стрелы», все собрались, пытаясь узнать, что творится на суше. Моряки рассуждали о том, распространились ли разрушения на весь мир или только на южный континент Торею. Сезонные ветра, помогавшие торговым кораблям, и благоприятные течения могли доставить их за пять тысяч миль на континент Акрему, но был ли смысл в таком дальнем путешествии? Феран принял решение рискнуть, и вскоре после полудня они подняли паруса. С океана в сторону раскаленной суши дули встречные ветра, и «Полет стрелы» двинулся галсами, а к вечеру уверенно лег на северо-восточный курс.

В три часа пополуночи Веландер прошла на корму, где боцман Норриэйв стоял на дежурстве у руля. Из своей крохотной каюты выбрался Ларон, потянулся и плотно закрыл люк. Он осмотрелся вокруг, а потом долго глядел в сторону Тореи. Затем кивнул Веландер и Норриэйву и занялся расчетом местоположения корабля по звездам. Выйдя на квартердек, он передал Норриэйву распоряжение скорректировать курс на пятнадцать градусов. Стоя рядом с Веландер, он разглядывал зеленый диск Мираль, окруженный кольцами, висевший над восточным горизонтом.

– Я должен поблагодарить вас за наше спасение, – неожиданно обратился он к девушке на диомеданском.

– Я и сама спаслась таким образом, – холодно ответила она на том же чужом для нее языке.

Он четким жестом указал вниз, туда, где располагалась каюта Ферана:

– Знаете, когда приходит пора выбирать любовников, все правила теряют свою силу, – на этот раз он говорил по-дамариански.

– Я заметила, – Веландер упрямо продолжала придерживаться диомеданского.

– Не стоит обвинять достопочтенную Терикель за любовь к капитану, – осторожно сказал Норриэйв. – Мы с ней разговаривали… Она… хотела бы сохранить твою дружбу.

– У нее теперь другие друзья.

Норриэйв смущенно запустил пятерню в густые кудрявые волосы, а Ларон отвернулся, чтобы еще раз присмотреться к звездам. Веландер тоже подняла взгляд к небу. Звезды, тускло мерцавшие в вышине, должны были провести их по опасному пути длиной в пять тысяч миль к спасению и новой жизни. Накануне ее жизнь спасла математика, а теперь математические аспекты навигации давали надежду отвлечься от болезненных размышлений. Царица философии была бесстрастной и справедливой, она не подводила своих учеников и последователей. Дрожащая, несчастная, ослабевшая, но сохранявшая контроль над собой, Веландер вдруг представила, как ей на плечи легла холодная, но уютная и успокаивающая рука.

«Разве это конец света?» Веландер вспомнила слова своей прежней наставницы. «Был ли четырнадцатый огненный круг последним?» Она снова погрузилась в подсчеты. Для того чтобы накрыть весь мир, нужно всего восемнадцать огненных кругов, так получалось при условии, что размеры мира известны точно.

– После этого круга, прошедшего над нами, я почувствовала страшную слабость, – призналась Веландер боцману. – Сколько их мы смогли бы перенести?

Боцман коротко и горько рассмеялся:

– Хватило и одного, чтобы поджарить мир.

Веландер позволила себе хмыкнуть, чувствуя некоторое облегчение. Разрушена была только Торея, Великий южный континент. Она испытала благодарность к новому другу – тому, кто поддерживал ее под водой, когда она потеряла сознание, тому, кто подкинул ей мысль о расчетах действия кругов и дал шанс спастись.

– Я знаю судьбу мира, – почти шепотом произнесла она. – Следуй за мной по заводям рассуждений, и ты тоже узнаешь.

Боцман покачал головой, сомневаясь, не повредилась ли девушка умом. Ларон стоял молча, чуть нахмурясь и пристально глядя на Мираль. Веландер теперь могла расслышать голос Терикель, доносившийся снизу. Это были горькие слезы о конце мира. Девушка решила не разглашать свое открытие в течение пяти суток и еще одной ночи. И снова ей почудилось, как легла на плечи холодная, твердая рука. Любовники, короли, моряки, священницы, даже волшебники склоняли головы перед троном Математики, Царицы философии, но из всех обитателей Тореи та оказалась милостива лишь к Веландер.