Путешествие «Лунной тени» - [21]

Лентикара почему-то смутили ее слова, он испытывал беспокойство. Так много хотелось рассказать, но все соображения не казалось ему настолько важными в данный момент.

– Я мог бы говорить о страданиях, жестокости, смерти и самоотверженной доброте, но сейчас обо всем этом нет смысла вести речь. Я отдал бы все, что у меня есть, за возможность рассчитаться за три года невыносимого труда. Но теперь ваш черед принимать решение, Высокоученое и Достопочтенное собрание. Сами решайте, как распорядиться моей информацией.

Старейшина поднялась и жестом указала гостю на кресло возле двери. Лентикар молча занял предложенное место.

– Достопочтенный Лентикар, вы правы, предполагая, что мы знаем об ужасах происходящего. Но за три года рабства и беспрерывных раскопок вы, конечно, познали этот ужас лучше нас, пребывавших здесь. Достопочтенное собрание, мы узнали, что через несколько дней после событий в ущелье Варсовран уехал из того района верхом, в сопровождении командующего Ралзака и человека, которого называли Сайфер. Ходили слухи, что Сайфер – один из тех воров, что в свое время похитили Серебряную смерть из гробницы. Через несколько месяцев после окончания раскопок огненные круги выжгли сердце Ларментеля. Сейчас Варсовран проверяет силу огня на руинах города, он учится как можно быстрее восстанавливать его изначальную мощь. Этим утром к нам прибыла птица-посланник с информацией, что пятое испытание привело к сожжению участка диаметром четыре целых и две трети мили. Этого достаточно, чтобы уничтожить армию, может быть, и для того, чтобы покорить весь континент.

Присутствующие взволнованно заерзали, по комнате прокатился шепоток.

– Но зачем он снова и снова запускает огонь над Ларментелем? – спросил один из священников.

– Ларментель – всего лишь оболочка, от него теперь никакого проку, – объяснила Старейшина. – Он хочет сохранить другие города нетронутыми, но при этом жаждет напугать своих врагов демонстрациями силы на руинах Ларментеля. Достопочтенные сестры и братья, Варсовран поклялся истребить наш орден, и священников, и священниц, всех до последнего человека. Ясно, что мы не можем сражаться с этими огненными кругами, так что для нас пришло время скрыться, как приходилось поступать нашим предшественникам в древние времена тирании. Несколько доверенных представителей ордена должны исчезнуть и унести с собой важнейшие записи и сокровища.

В наступивших сумерках Ларон неторопливо бродил по почти опустевшему рынку, осматривая лавки, но не предпринимая серьезных попыток торговаться. На этом рынке товары сомнительного происхождения предлагались еще более сомнительными торговцами, но у Ларона как будто не было никакой определенной цели. Он остановился перед лавкой, красная вывеска над которой гласила: «Яды Фаруджила». Слова для удобства покупателей, не умевших читать, были подчеркнуты линией, состоявшей из маленьких черепов.

– Мне нужны слезы дракона. У вас есть это средство? – негромко спросил Ларон.

– На них малый спрос, – отозвался владелец лавки.

– Вы могли бы достать их для меня?

– Я мог бы показать, где их достать, но цена будет очень высока.

– Какова цена?

– Тридцать пять золотых циркаров.

– Тридцать пять! За эту сумму я мог бы купить вашу душу!

– Моя душа не продается.

Когда разговор-пароль подошел к концу, Ларон отсчитал деньги и протянул их торговцу. Взамен получил склянку матового голубого стекла, которую он быстро осмотрел. Внутри находилось нечто вроде крошечного свитка.

– Перевод послания, доставленного Старейшине Метрологов по птичьей почте, – уточнил торговец.

– Лучше получить подлинник, – мрачно заметил Ларон. – Вы знаете, что случается с теми, кто пытается надуть меня.

– Если у вас возникнет желание пожаловаться, приходите. Я здесь каждую ночь.

Сделка завершилась, оба поклонились, и Ларон пошел прочь ленивой походкой. Несколько мгновений спустя он, как угорь сквозь заросли травы, проскользнул сквозь толпу. А когда достиг доков, то уже почти бежал. Первое кольцо Мираль показалось над западным горизонтом, но он успел ворваться в свою в каюту на «Полете стрелы». Дверь за ним захлопнулась.

Следующие два дня «Полет стрелы» провел на судоподъемном эллинге, где корпус корабля очистили от ракушек и водорослей. После этого швы тщательно просмолили, и судно вернулось в гавань. Веландер сидела на каменной швартовной тумбе и наблюдала за стоявшей на якоре шхуной, медленно расчесывая и закалывая темные волосы, спадавшие тяжелыми прядями ей на лицо. Терикель находилась неподалеку, занимаясь какими-то переговорами с портовыми служащими.

Феран и Ларон появились на палубе из люка. Оба были до пояса обнаженными, кожа Ларона оставалась белой, словно лист только что изготовленного пергамента, а грудная клетка выглядела неестественно тощей. Особый контраст странной бледности составляли черные лайковые перчатки.

– Дьяконисса, разве вам не нужно бодрствовать в уединении, готовясь к посвящению? – поинтересовался Феран, выстраивая изысканную фразу на диомеданском наречии.

– После полудня – непременно, – огрызнулась Веландер, с трудом подбирая слова на чужом языке.