Путешествие к центру Земли - [65]

– Мы пройдем! – сказал я.

– Конечно, пройдем, – подтвердил дядюшка.

В полночь саперные работы были закончены, заряд пироксилина был заложен в углубление, и фитиль, протянутый через всю галерею, оканчивался снаружи.

Одной искры было достаточно, чтобы привести в действие страшный снаряд.

– До завтра, – сказал профессор.

Пришлось покориться и ждать еще целых шесть часов.

41

Следующий день, четверг 27 августа, стал знаменательной датой этого внутриземного путешествия. Я не могу вспомнить о нем без ужаса, вызывавшего сердцебиение. С этого дня наш разум, наши суждения, наша изобретательность не играют уже никакой роли, – мы стали игрушкой явлений природы.

В шесть часов мы были уже на ногах. Приближался момент проложить себе при помощи пороха путь сквозь гранитную толщу.

Я добился чести поджечь фитиль. Затем я должен был присоединиться к моим спутникам, поджидавшим меня на плоту, который мы не разгружали, надеясь тотчас же отплыть в открытое море. Таким образом мы думали избежать последствий взрыва, действие которого могло распространиться за пределы гранитного массива.

По нашим расчетам фитиль должен был гореть минут десять, прежде чем взорвать порох. Следовательно, у меня было достаточно времени, чтобы вернуться на плот.

Я готовился выполнить свою задачу не без некоторого волнения.

Наскоро позавтракав, дядюшка и охотник отправились на плот, а я остался на берегу. При мне был зажженный фонарь.

– Иди, мой мальчик, – сказал дядюшка, – и возвращайся к нам немедленно.

– Будьте спокойны, дядюшка, – отвечал я, – не замешкаюсь!

Я тотчас же направился ко входу в галерею. Открыл фонарь и взял в руки конец фитиля.

Профессор держал хронометр.

– Готово? – крикнул он мне.

– Готово!

– Так зажигай.

Я быстро поднес фитиль к огню и опрометью бросился к берегу.

– Садись, – закричал дядюшка, – и отплывем!

Сильным толчком Ганс отбросил плот в море. Плот отошел на двадцать туазов от берега.

Наступил тревожный момент. Профессор внимательно следил за стрелкой хронометра.

– Еще пять минут… – считал он. – Еще четыре! Три!

Пульс у меня лихорадочно бился.

– Еще две! Одна!.. Обрушьтесь, гранитные горы!

Что произошло вслед за тем? Я не слышал взрыва. Но форма прибрежных утесов внезапно изменилась у меня на глазах; скалы раздвинулись, как завеса. Бездонная пропасть разверзлась у самого берега. Море, словно охваченное вихрем головокружения, вздыбилось одной огромной волной, и на гребне этой волны оказался наш плот, почти в отвесном положении.

Мы были, все трое, сбиты с ног. Свет сменился глубочайшей тьмой. Я почувствовал, что исчезла надежная опора, и не под моими ногами, а под плотом. Я подумал, что плот проваливается в бездну. Но этого не случилось. Мне хотелось обменяться словом с дядюшкой, но из-за шума воды он бы не услышал меня.

Несмотря на царивший мрак, рев воды, испуг, смятение, я понял, что произошло.

За скалой, взлетевшей в воздух, открылась бездна. Взрыв произвел настоящее землетрясение в этой почве, иссеченной трещинами; бездна разверзлась, и море, превратившееся в бешеный поток, увлекало нас с собой.

Я считал себя погибшим.

Прошел час, два часа, не знаю, сколько именно! Мы прижимались друг к другу, держась за руки, чтобы не свалиться с плота. Порою плот ударялся о стену и нас отчаянно встряхивало. Однако такие толчки случались редко, из чего я заключил, что галерея становилась значительно шире. Несомненно, это и был путь Сакнуссема; но мы спускались не одни, а, по вине своей неосторожности, вместе с морем!

Мысли эти, разумеется, мелькали в моей голове в расплывчатой, неясной форме. Мне стоило труда связно думать при этом головокружительном плавании, похожем на падение в пропасть. Судя по напору воздуха, хлеставшего мне в лицо, скорость движения плота превосходила скорость курьерских поездов. В этих условиях было невозможно зажечь факел, а наш последний электрический аппарат разбился во время взрыва.

Поэтому я был сильно изумлен, увидев близ себя вспыхнувший огонек. Он осветил спокойное лицо Ганса. Ловкому охотнику удалось зажечь фонарь, и, хотя огонек еле мерцал, он все же хоть слабо, но разгонял эту кромешную тьму.

Галерея сильно расширилась. Я не ошибся. Тусклое освещение не позволяло видеть одновременно обе ее стены. Мы низвергались в стремнину с быстротой, превосходившей силу падения самых бурных водопадов Америки. Поток, уносивший нас, напоминал связку водяных стрел, пущенных с невероятной силой. Я не могу привести сравнения, более образного!

Порою плот, подхваченный водоворотом, начинал кружиться, как волчок. Как только мы приближались к одной из стен галереи, я освещал ее фонарем, и потому, что выступы скал сливались в одну непрерывную линию, я мог заключить о скорости, с которой мы плыли. Я определил скорость падения воды в тридцать лье в час.

Мы с дядюшкой озирались растерянно по сторонам, сидя на корточках возле обломка мачты, сломавшейся во время катастрофы. Мы старались сидеть спиною против ветра, чтобы можно было перевести дыхание.

Так проходили часы. Положение не изменялось, но одно обстоятельство еще более ухудшило его.

Приводя в порядок наш груз, я обнаружил, что большая часть имущества погибла во время взрыва, когда взбаламученное море грозило затопить наш плот. Взяв фонарь, я стал осматривать наши запасы. Из приборов остались только компас и хронометр; от лестниц и веревок – кусок каната, намотанный на остаток мачты! Ни кирки, ни лома, ни молотка – все инструменты погибли, и в довершение несчастья провизии осталось всего на один день! Я боялся мук голода, а разве нам не угрожала гибель в пучине? И достанет ли времени умереть от истощения?