Путешествие к центру Москвы - [2]

А мы стали ждать квартиру. В районе проживания. Точнее, не квартиру, а три. Моей жене Оле с нашим сыном Алешей и ее матерью, тоже Олей, но Николаевной, – трехкомнатную, бесплатному сыну Сезе – однокомнатную. И мне однокомнатную. Почему мне положена отдельная квартира, это отдельная песня. За десять лет до начала квартирной эпопеи мы с моей женой Олей случайно развелись из-за кратковременного несовершенства моего морального облика. А когда он опять стал совершенным, то она отказалась по второму заезду регистрировать сложившиеся между нами отношения, чтобы при возникновении квартирного вопроса я был отдельной семьей с претензией на отдельную квартиру. Так оно и получилось.

Раз в год в округе начиналось шевеление. Якобы вот-вот... якобы уже составляют списки... якобы надо успеть... якобы Папа Юра, владелец распивочной квартиры в соседнем доме, уже получил однушку на Первой Фрунзенской, и Седой с Каблуком уже успели ее обмыть... а его соседка баба Тося – тоже однушку, но на Второй Фрунзенской... якобы сам мэр, увидев наш дом, сказал, чтобы немедля тут же! И ему доложить. И тысячи других будирующих слухов, которые оказывались в разной степени ложными. Вообще в России составление списков – органическая составляющая бытия. Списки составляются на прием к врачу, за мукой, в собес, несовершеннолетних членов семьи, расстрельные, на покупку ковра, диван-кровати, на замену газовой колонки и т.д. и т.п. И в этот раз списки действительно составлялись, но санэпидемстанцией: мол, кто жалуется на клопов и тараканов. Таковых не оказалось. Не потому, что клопов и тараканов не было, а потому, что жаловаться на них бессмысленно. Так как клопы и тараканы в России – тоже органическая составляющая бытия. А Папа Юра переехал не на Первую Фрунзенскую, а на Песковское кладбище, где Седой с Каблуком и обмывали его могилу. Вот баба Тося и впрямь переехала на Вторую Фрунзенскую, но не забесплатно, а на свои кровно заработанные продажей водки во время антиалкогольного буйства. Да и то бо́льшую часть денег за квартиру заплатил директор ресторана «Арлекино», которого потом расстреляли из двух «калашей» невдалеке от дома после того, как он капитально отремонтировал свою квартиру. Из моего окна на пятом этаже видна лесенка в его домашний бассейн на шестом. А расстреляли его как раз Седой с Каблуком по производственной необходимости, а также в качестве мести за кончину Папы Юры от тромба в сонной артерии калибра 7,62 мм.

Паника со списками возникала перманентно, и я уже готовился закончить свои дни на Остоженке, под обломками моего вечно аварийного дома. Меж тем дома в округе постепенно захватывались способами разной степени законности или сносились под корень после внезапно возникших пожаров. Исчезли дворы, скверы, детские и собачьи площадки. Выпить стало просто негде! Е...аная точечная застройка, которую смогло победить только «Яблоко». После того, как мест для нее уже не осталось.

В нашей семейной коммунальной квартире тоже произошли кой-какие изменения. Наш с Олей сын Алеша женился и переехал жить к жене Лене на Юго-Запад, где благополучно родил сына Федора. Мама Оли, тоже Оля, но Николаевна, безвременно скончалась в возрасте девяноста четырех лет. Бесплатный сын Сезя женился на жене Ире, приобретя бесплатного сына Костю, с коими стал жить-поживать на съемной квартире где-то в Измайлове, незаметно родив сына Пупсичка. А мы с нерасписанной женой Олей остались в четырехкомнатной квартире аварийного дома на Остоженке, бывшей Метростроевской, бывшей Остоженке, вдвоем. Но!!! Ключевой момент. Прописано в ней было семь человек. Я, моя жена Оля, наш сын Алеша – в трех комнатах, а Сезя, его жена Ира, их сын Пупсичек и бесплатный сын Костя – в одной одиннадцатиметровой комнате. И такая ситуация меня вполне устраивала. К тому же наш дом еще числился «на балансе». Что это значит, мне не ясно до сих пор, но моей жене Оле один знакомый жилищный адвокат разъяснил суть этого выражения. Поэтому Оля направилась в ДЭЗ, о чем-то посовещалась с главным инженером Вазгеном Мамиконовичем и вышла оттуда весьма довольная. Через день в квартиру вошли разночинные люди и в считанные дни поменяли окна, побелили потолки, переклеили обои, поставили новый унитаз. Когда я узнал, сколько он стоил по документам, подумал, что сбылась мечта Владимира Ильича Ленина о сортирах из золота. И у меня возникло ощущение, что я уже куда-то переехал. В новую прекрасную квартиру в старом районе проживания. Наверное, сделкой была довольна не только моя жена Оля, но и главный инженер ДЭЗа Вазген Мамиконович. Это я сужу по косвенным признакам. По «БМВ», сменившим «Опель».

Три дня я отмечал новоселье, а на четвертый пришли тетки с официальными бумагами на предмет переселения в абсолютно новые для меня районы проживания. Так как в старом мест уже не осталось. А те, которые остались, по новой концепции социальной справедливости предназначались не для бесплатной раздачи нищей интеллигенции, а для продажи богатой элите. Которая являлась элитой по причине этого самого богатства.

Вначале официальные тетки, которые называли себя «инвестор», предложили нам две двухкомнатные квартиры на Юго-Западе, «буквально в двух шагах от метро». В пятнадцати минутах на автобусе. Экспрессе. Или в двух рублях на такси. (Врали, суки. Не в двух рублях, а в трех рублях двадцати копейках.) После чего «инвестору» сыном Алешей было сделано предложение заняться оральным сексом, от которого «инвестор» отказался с вопросом: «А чего вы хочете?» Моя жена Оля сказала, что мы хочем квартиру для семьи моего бесплатного сына Сези в районе Измайлова. Чтобы не прерывать обучения бесплатного Сезиного сына Кости, проходящего в этом самом районе Измайлово. «Инвестор» переглянулся между собой, вышел из комнаты и вернулся с адресом. И предложением моей жене Оле, нашему сыну Алеше и мне тоже переехать в район Измайлово. Чтобы бабушка (тут «инвестор» пустил неискреннюю слезу) не разлучалась с сыном и внуком. Моя жена Оля и сын Алеша, в свою очередь, переглянулись между собой, вышли из комнаты и вернулись с предложением квартиры для моей жены Оли и нашего сына Алеши и однокомнатной квартиры для меня по моему желанию. Мол, они не имеют ко мне никакого отношения. (Таков, оказывается, был стратегический замысел моей жены Оли, когда она отказалась выйти за меня замуж по второму заезду. Поиметь для меня однокомнатную квартиру, чтобы в двухкомнатной, полученной ею для себя и сына Алеши, и дальше мучиться со мной, а полученную мною однокомнатную и двухкомнатную квартиру жены сына Алеши на Юго-Западе обменять на трехкомнатную. Ну и кто после этого из нас с женой Олей еврей?..) А я, который во время этих переговоров, опохмелялся на кухне сладкой водочкой, вернулся в комнату посвежевший душой и потребовал однушку в строящемся тут же, на Остоженке, оперном центре Галины Вишневской. Можно даже в гримерке. Иначе я никуда не поеду. Что я, идиот – уезжать из новой квартиры на Остоженке с сортиром из золота? И встал рогом. То есть лег плашмя. И в гробу я видал всех инвесторов, когда у меня в загашнике почти два флакона и кастрюля грибного супа. А потом! Я свободный человек! В свободной стране! Я люблю тебя, Россия! Сиреневый туман над нами проплывает...