Путешествие дилетантки - [2]

Это продолжалось до тех пор, пока не наступил год активного солнца. Я была уже замужней двадцати-с-чем-то-летней дамой с малым ребенком на руках, когда в мою гавань прибило очередного принца. Так уж вышло, что этот персонаж оказался не мелким грызуном, а крупным хищником. Но путаясь в романтических соплях, я потеряла нюх и не почуяла звериный дух своего грядущего судьбоносца. Бабочка опять взмахнула пыльцой над крылышками и полетела на огонь без страха и упрека.

Знаешь, я и в страшном сне не могла представить, что мой Антироман затянется на много-много лет. Поначалу я его возлюбила, как всех предыдущих наследников престола, обреченно ожидая неотвратимого перегорания лампочки. Но время шло, никого не лечило, лампочка светила, как прожектор, а принц вырос в известного джазового короля. Не могу сказать, в каком качестве он мне нравился больше. Мое отношение к нему вообще никогда не вписывалось в понятие нравится – не нравится. Однажды он спросил меня на заре наших Антиотношений:

– Ты была когда-нибудь в Питере?

– Была. В свадебном путешествии.

– Теперь ты будешь приезжать туда часто…

Он опоил меня болотной водой своего Ленинграда и с любопытством потрошителя лягушек наблюдал, как я буду жить, навсегда отравленная его непостижимым городом. Он отнял у меня мою жизнь, мои помыслы и мечты, моих недовоплотившихся мужчин, нерожденных детей. Он отнял у меня душу – и ничего не дал взамен. На протяжении многих лет он повторял самую бездушную фразу, которую мне когда-либо приходилось слышать:

– Наши отношения могут продолжаться вечно при условии отсутствия обязательств с моей стороны.

Все было до оскомины понятно и безнадежно. Мне не нужны были его обязательства. Мне нужен был легкий возвышающий обман. А он кормил меня тяжелыми низкими истинами. Как я влипла в эту наркозависимость? Я возненавидела феминисток, этих ублюдочных дур, которые своим агрессивным идиотизмом освободили мужчин от любых обязательств перед женщинами. Да если бы только от обязательств! Они освободили их от стыда, жалости, сопереживания, они обесценили женскую любовь. После девальвации любовь стала полоумной калекой. И я, вместо того, чтобы ощущать ее Божьим даром, начала стыдиться своей любви, как венерической болезни.

Я панически боялась, что он меня вынесет из своей опубличненной жизни, как шкаф. И этот страх заставлял меня играть за двоих. То есть практически это была усовершенствованная игра в преферанс, которому меня научили еще в 16 лет. Я играла за себя и за «болвана», при этом выигрывал всегда «болван». В реальности все выглядело приблизительно так. В очередную встречу то ли в Питере, то ли в каком-нибудь задрипанном городе без названия мы договаривались о моем следующем визите. Слово «свидание» исключалось из лексикона категорически. В итоге повторялось одно и то же: встреча откладывалась с месяца на месяц, телефонные переговоры приобретали все более нервную и, как сказал бы он, параноидальную интонацию, а когда наконец назначался день и час моего приезда, получалось, что обоюдно договоренную встречу я как будто то ли выиграла, то ли выпросила у него, и он с опозданием на полгода снизошел до ответного хода. После этих игрищ я приезжала в Питер или куда-то там еще совершенно озверевшая, напоминавшая самой себе ощипанную чайку, долетевшую до моря на последнем издыхании. Кого напоминала я ему, можно только догадываться.

– Ты что, не рада меня видеть?

– Безумно рада! Разве не заметно? Вообще-то я всю ночь в поезде спрашивала себя: на кой черт я к тебе еду?

– Умный человек спрашивал у глупого…

– И глупый, как всегда, победил. Он убедил умного, что едет сюда в последний раз.

– Ну зачем опять в последний раз? Не присылай двусмысленных эсэмэсок на мой мобильный, и не будет никаких последних разов. Неужели так сложно выполнить мое единственное условие?

– Когда ты в прошлом году поменял (под конвоем) номер мобильного, а заодно и домашнего телефона, ты просто метнул мне нож в спину. И потом даже не поинтересовался, долго ли я мучилась перед смертью. Мучилась долго, но, к своему удивлению, выжила. В моменты особого душевного волнения со мной иногда происходят необъяснимые вещи. Я угадала твой новый номер, вернее, надо мной сжалились где-то там на небесах и подсказали комбинацию цифр. Мы с тобой, каждый по-своему, примирились с действительностью и продолжили наши Антиотношения. Твоя полевая подруга Элла Мартынова по-прежнему стояла на страже вашей общей движимости и недвижимости, но ты, проявив чудеса храбрости, продолжал наставлять ей такие ма-а-ленькие рога, которые были незаметны для постороннего глаза. Помню, в городе Львове ты прятал меня целые сутки в гостинице, как в сундуке. Я сбежала оттуда на следующее утро, и «добрый» дядечка на «Мерседесе» довез меня до самого Киева. Мои дорожные расходы тебя в тот раз совершенно не волновали… Надо бы сосчитать, сколько раз ты, господин хороший, подбрасывал мне медный грошик, когда у тебя вырастала ахиллесова пятка, и всю набежавшую сумму вернуть, когда разбогатею.

– Да брось ты! Не надо ничего возвращать! Разбогатеешь – купишь мне подарок.