Путешествие Демокрита - [41]

Но делать было нечего, надо было отправляться в путь. Левкипп, одетый в тяжелую персидскую одежду, медленно передвигал ногами и молчал. Остальные же горячо благодарили Демокрита за избавление от неминуемой смерти и удивлялись его находчивости и хладнокровию.

— Как удалось тебе, господин мой, найти выход из подземелья и как вообще ты узнал о его существовании? — допытывался Диагор.

— Все это очень просто, — улыбнулся Демокрит.

— Просто? — вскричала Деркето. — Но мы погибли бы без тебя!

— Я подумал, — отвечал Демокрит, — что в логове разбойников непременно что‑нибудь припрятано, а так как хижина была совершенно пуста, то я стал искать тайник. Вот тут я и заметил плиту в полу хижины, ну, а потом уже не трудно было догадаться, что из подземелья должен быть второй выход.

— Как мог ты в такую минуту хладнокровно наблюдать и исследовать? — продолжала удивляться Деркето.

— Я ученый, милая девушка, и для меня важно все на свете, от самого незначительного явления до самого великого. Находить причины и сущность всего — большее счастье, чем восседать на троне персидского царя. Но это все пустяки, а вот всей моей учености не хватает, чтобы разобраться, как наш друг и учитель, мой дорогой Левкипп, стал судьей Сорахом при сатрапе Вавилона. И почему, дав нам возможность бежать, он потом сам поспешил схватить нас снова. Не объяснишь ли ты сам все это, мой уважаемый учитель?

И тогда Левкипп заговорил:

— Всему свое время, сейчас вы все узнаете.

И он сбросил с себя митру, черный парик и персидский кафтан. Под кафтаном у него оказалась греческая одежда — белая полотняная рубаха, а поверх нее темный шерстяной плащ. Левкипп вытащил из‑за пазухи и показал спутникам свиток. К нему была привешена царская печать. В свитке — фирмане — было сказано, что греку Левкиппу разрешается беспрепятственный проезд в город Эфес и что все персидские власти должны оказывать ему в этом помощь и содействие.

Спутники Левкиппа ликовали. Им казалось, что все опасности уже позади, ведь стража будет думать, что они погибли в сгоревшей хижине, и прекратит преследование, а царский фирман даст всем им возможность спокойно добраться до Эфеса.

Усталые, они продолжали идти по дороге, обсуждая недавние события.

— Не спорю, — сказал Левкипп. — То, что я стал судьей Сорахом, пожалуй, довольно необычно, но неужели мой молодой друг, сын почтенного Дамасиппа, покинул родные Абдеры только для того, чтобы похитить для своего раба невесту из храма Милитты? Как ты попал сюда?

— Как я попал сюда? Не ты ли оставил на обломке мачты свое послание, из‑за которого мне пришлось проехать весь Египет, Малую Азию, Аравию, Месопотамию, чтобы попасть в руки неумолимого судьи Сораха?

— Неужели это послание, написанное без всякой надежды, могло до тебя дойти? Поистине это безмерная милость со стороны богов к такому нечестивцу, как я!

— Но как же все‑таки ты стал персом? — спросил Демокрит.

— А вот слушай, — отвечал Левкипп. — Я вырос в Милете, где было много персов. С детства я так же хорошо говорил по–персидски, как и по–гречески. Моим лучшим другом был юноша — перс Сорах. Отец Сораха, Мох, в свое время бежал из Суз в Милет. Он был сторонником той группы персов, которая поддерживала царевича Артаксеркса. Бывший тогда царем Ксеркс относился к этим людям подозрительно. Мох был очень ученым человеком и передал свои знания сыну. Мох умер раньше Ксеркса, до того, как царевич Артаксеркс вступил на престол, а то бы новый царь, высоко чтивший его ученость, дал ему высокий сан. Теперь Сорах мог бы вернуться на родину в Персию, если бы захотел. Но ему так полюбилась Греция, что он решил остаться в ней навсегда.

Вместе с моим другом Сорахом в родном городе Милете мы усердно занимались наукой, и я многому от него научился.

Когда ты, Демокрит, написал мне, что едешь в Египет, Сорах был уже тяжко болен и вскоре умер. Погоревав о нем, я отправился в путь, чтобы встретиться с тобой в Навкратисе.

Была глубокая ночь, но наши путники все двигались, стремясь отойти подальше от места своих злоключений. Уже и луна закатилась, подул прохладный ветерок — предвестник утра, а они все еще шли, несмотря на крайнюю усталость и мучивший их голод. Диагор с тревогой посматривал на Деркето, но она не отставала от других и не жаловалась. Все ждали, что Левкипп продолжит рассказ. Идти становилось все труднее, и наконец путники решили отдохнуть. Выбрали местечко, где с дороги их не было видно. Левкипп расстелил свой плащ, и все расположились на нем.

— Продолжай, Левкипп, — попросил Демокрит. — Как же все‑таки случилось то, что случилось, и мы сейчас все вместе?

— Ты знаешь, Демокрит, что, выброшенный волнами на берег близ Египта, я был схвачен пиратами и продан одному работорговцу. Хозяин, рабом которого я стал, не дождавшись твоего приезда и моего выкупа, привел меня на невольничий рынок, рассчитывая взять хорошие деньги за грамот–ного и образованного раба. Знатный перс Гидарн купил меня и отвез в Вавилон. Гидарн и его друзья в это время замышляли заговор против царя Артаксеркса. Я об этом узнал, присутствуя нередко на их сборихцах.

Сатрап Вавилона Артапан следил за моим господином и его единомышленниками. И вскоре они были схвачены, подвергнуты допросам и жестоким пыткам. Мне, как писцу и переводчику Гидарна, тоже грозила большая опасность, но, по счастью, никто, кроме самого Гидарна, не знал о моем греческом происхождении, а прежний мой хозяин дал мне имя Сир, которое носили только рабы.