Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным] - [133]

Чтобы не искать впотьмах бензиновый фонарь, я не стал выключать фары. Они подождали, пока я разожгу фонарь как следует, поставлю его на ближайший столик и выключу фары. Тут Джонсон вышел из-за дерева и навел на меня пистолет. Я вежливо поднял руки. Ларри вылез из засады (если вам угодно так назвать то место, где он сидел), подошел и ударил меня.

Боксер из него был не Бог весть какой, но я разрешил себе упасть, полагая, что так легче всего прекратить бой еще до его начала. «Тертый калач» Клевенджер не станет связываться с двумя вооруженными людьми, да еще агентами секретной службы. Кроме того, я никогда не видел смысла в том, чтобы бить человека — кулаком, по крайней мере. Все, что вы приобретаете, это — поврежденные суставы и врага, который едва ли пострадал настолько сильно, чтобы при желании не добраться до вас позже. На мой взгляд, наносить удар стоит только чем-то таким, что ликвидирует вашего оппонента постепенно, если вам вообще необходимо его бить. Но никто не объяснял этого Ларри Фентону. Сбив меня с ног, он подошел ближе и пнул ногой мне под ребра.

— Ты убил ее! — выдохнул он. — Черт тебя побери, ты убил ее!

Пинка гордый и самолюбивый сыщик Клевенджер, пожалуй, не должен был вытерпеть. Я бросил взгляд на Джонсона, который стоял в стороне с пистолетом. Мак сказал: «Хороший, опытный работник». На первый взгляд он не производил такого впечатления: пухлая маленькая фигурка в очках с золотой оправой. В толпе вы бы не обратили на него никакого внимания.

Если судить по виду, он зарабатывал на жизнь продажей обуви или страховкой, а по вечерам смотрел телевизор вместе с маленькой пухлой женой и маленькими пухлыми ребятишками. Вглядевшись внимательней, я заметил за очками холодные, настороженные голубые глаза. Рука с пистолетом не дрожала. Я облегченно вздохнул: этот человек не сделает ничего необдуманного и не позволит взбалмошному партнеру-любителю зайти слишком далеко. Можно было устроить небольшую сцену. Он не занервничает и не просверлит во мне дыру по ошибке. Я обратился к нему, не обращая внимания на Ларри, который угрожающе склонился надо мной.

— Оттащите это от меня, — сказал я, — Если оно снова начнет лягаться, я отрежу ему копыта.

— Осторожнее, Клевенджер, — сказал Джонсон. — Будьте очень-очень осторожны.

— Идите к черту! — бросил я и засунул руку в карман брюк. Он не выстрелил. Я достал нож и медленным движением открыл его. Ларри было полез на меня, но Джонсон сделал ему знак рукой.

Я сказал:

— Еще один пинок, и я перережу сухожилие. Его будут знать как Ларри-без-ступни. А ты, коротышка, кончай размахивать своим дурацким пистолетом, слышишь? Выстрели хотя бы раз посреди публичного кемпинга вроде этого и будешь давать объяснения каждому фараону в Канаде.

Джонсон хладнокровно меня разглядывал.

— Для мелкого частного шпика вы что-то слишком много болтаете.

— А вы, — отпарировал я, — слишком нахальны для мелкого шпиончика, работающего в чужой стране, и, скорее всего, без разрешения.

— Откуда вы нас знаете? Откуда вам известно его имя?

Я сказал:

— Тьфу, вы же сами сообщили, как его зовут. Прошлой ночью в кустах за трейлером Дриллинг. Он заблудился, и вы позвали его, помните?

Маленький человечек, казалось, встревожился.

— Вы там были?

— Да, я был там, — ответил я. — В отличие от некоторых я действительно умею передвигаться в лесу, пусть даже мне самому приходится говорить об этом.

— И как вам удалось столько разнюхать?

— Когда меня сюда посылали, то сказали, что у правительства есть свои интересы в этом деле. А прошлой ночью в Реджине та девушка, пытаясь выудить из меня информацию, сообщила, что работает на Дядю Сэма. Когда же я взял трубку в ее комнате в Брэндоне, ваш коллега отрапортовал свой отчет мне вместо нее. Все это увязывает вас в один узел. В нашем деле такое рассуждение называется дедукцией.

Я твердо посмотрел на Джонсона.

— А сейчас, коротышка, я встану. Валяйте, стреляйте из вашей игрушки, если думаете, будто в Вашингтоне вас поддержат. Они там придут в восторг, получив официальный протест из-за пары ублюдков из их же собственной секретной службы, стреляющих ни в чем не повинных людей к северу от границы.

— Кто будет протестовать? Вы, с убийством на руках?

Я ответил не сразу. Сначала я встал, Ларри было дернулся, но сигнал начальника его остановил. Я закрыл нож и, не сводя глаз с Джонсона, положил его в карман.

— Что такое об убийстве?

— Мой партнер изложил это проще некуда. Мы думаем, это вы убили Элайн.

— Вздор, — возразил я, — Эти ваши старые приемчики: с пеной у рта накинуться на человека и внезапно бросить ему в лицо обвинение, рассчитывая застать врасплох и выудить из него что-нибудь. Не на того напали. А потому давайте перейдем к делу. Девушка покончила с собой, и нам известно почему. Это был ее пистолет? Молчите? Что ж, как говорится: молчание — знак согласия. О’кей, тогда только один вопрос: оставите вы все как оно есть сейчас, или у вас есть намерение пришить это дело мне?

— Зачем нам это нужно? — спросил Джонсон.

Я сказал:

— Сборщики подоходного налога, агенты казначейства или секретных служб — типы вроде вас. Кто может сказать, почему вы что-либо делаете? Может быть, хотите обелить ее во имя служения делу (так, кажется, говорится?), или ваше ведомство не одобряет, когда его люди совершают убийство и самоубийство по личным причинам. А может, вам просто не нравится, что я мозолю вам тут глаза.