Путь воина - [11]

Им не надо было ничего записывать или даже запоминать, ведь Внутренний Голос сам передаст в скрижали Обвинения и Правды все факты и улики.

Воины отряда Эрну Кохуру собрались вокруг своего предводителя. А воины отряда Маджи Патунга — вокруг неё. Получалось, что я сидел на земле отдельно от всех. Ко мне даже не подошёл кто-либо из нашего отряда, чтобы помочь.

Молодой целитель, Шигеро из рода Саран, мой дальний родственник, сначала помог воинам своего отряда. Поочерёдно наложил на них «Унятие Крови» и «Мягкие Руки». Но он был таким же юным учеником Дома Опыта, как мы все, поэтому его озарения быстро иссякли. Шигеро отыскал в пыли и траве свои шкатулки и начал применять кристаллы целительских озарений.

Вылечив своих товарищей, Шигеро предложил помощь и воинам отряда Маджи Патунга, но они с гордостью отказались. Принять помощь от соперника было унизительно.

Только Хаки Энгатти не отказался и пробурчал:

— Пора бы нам взять в отряд своего целителя. Или заставить Самирана…

Шигеро даже не посмотрел в мою сторону. Род Саран отвернулся от меня из-за того, что я выбрал воинское предназначение. Но имени лишить не мог, поэтому я продолжал его носить, хотя и не получал преимуществ от этого родства. А они были неплохие. В первую очередь — огромная скидка на кристаллы озарений, созданные не только представителями рода Саран, но и вообще всеми родами сословия Возвращающих Здоровье.

Хаки тоже сел на землю, прижимая к груди вылеченную руку, копьё зажал в подмышке.

Братья Инар и Вибол стояли ко мне спиной и что-то по очереди говорили Мадже. Могучая девушка, потирая плечо, иногда быстро взглядывала в мою сторону. Остальные товарищи стояли рядом и тоже посматривали на меня. У большинства во взглядах читалось презрение.

Даже Хаки с сожалением посматривал на меня, но было не понятно — он жалел меня или свою поломанную руку.

Я более не мог оттягивать выбор: пойду ли я путём воина или сверну на другой путь. Я всё ещё мог стать целителем, животноводом, садовником или, прости господи, священником… Всё проще, чем учиться без зазрения совести убивать беременных женщин, как это только что сделал Эрну Кохуру.

Я высвободил свою мочи-ку из под обломков футляра. Оттёр её от пыли и вынул камешки, застрявшие в её изгибах и гнёздах для кристаллов.

Сильно хромая, я зашагал по сухой траве, не отводя взгляда от спины Инара.

4. Саран и Сарит

— Инар Сарит, — крикнул я. — Слышишь меня?

Парень стоял спиной ко мне, держа окровавленный топор на плече. С тонкого лезвия ещё тягуче капала кровь, а на шипе налипли пучки волос и подсыхающие куски плоти зарубленных низких жителей.

— Как ты посмел громко назвать моё имя? — тут же обернулся он, словно ожидал меня.

Я знал, что нужно говорить во время вызова на поединок. Эти вызовы молодые воины нашей казармы бросали друг другу по любому поводу — лишь бы устроить бой. Кроме того, Хаки Энгатти прожужжал мне все уши рассказами о Ротте Громобойце, который якобы провёл двенадцать тысяч схваток, и из всех вышел чистым победителем.

— Вызываю тебя на поединок, Инар Сарит, — крикнул я. — Ты, грязь из под ногтей, ответишь за свои лживые слова.

Все воины одобрительно засмеялись — ругательство «грязь из-под ногтей» оказалось им в диковинку. Словесные поединки, состоящие из сложно построенных и завуалированных оскорблений, были не менее популярны у воинов, чем поединки на озарениях или оружии. «Грязь из-под ногтей» оказалась реально убийственной фразой.

— Принимаю твой вызов, — ответил Инар Сарит. — И я докажу, что ты — трус, который уже много времени отказывается принять боевое озарение. Тебе не место в отряде славной Маджи из рода Патунга.

Вокруг нас собрались воины обоих отрядов. Даже молодые небесные стражники перестали изучать место преступления и наблюдали за нами.

Инар Сарит размял шею, будто ему было мало разминки, когда «Порыв Ветра» бил нас о землю. Потом снял с плеча топор и поднял над головой:

— Я готов.

Я взялся за свою мочи-ку двумя руками:

— Я тоже.

Последнее слово оставалось за самой старшей нашего отряда. Только Маджа Патунга могла одобрить или запретить поединок. Могучая девушка не спешила давать разрешение.

Эрну Кохуру встал рядом с Маджей Патунга и открыл коробочку с едой. Вынул из неё два каких-то горелых питательных корешка. Один дал Мадже, второй положил в свой рот.

— Если воины твоего отряда будут убивать друг друга на поединках, — сказал он, плюясь непрожёванными корешками, — то моему отряду не надо даже соревноваться с вами. Достаточно просто подождать, когда поубиваете друг друга.

— Можно подумать, что твои воины не выходят на поединки? — огрызнулась она. — Все воины дерутся друг с другом.

— Дерутся, — согласился Эрну Кохуру. — Но не мои. Мои воины дерутся не друг с другом, а друг за друга. Поэтому род Кохуру добился большей славы, чем Патунга.

Маджа не нашла, чем крыть такое красивое изречение.

— Червяк, — фыркнула она.

— Буйволица, — не остался в долгу он.

Маджа задумчиво дожевала питательный корень и выплюнула шелуху:

— Опусти топор, Инар. Убери мочи-ку, Самиран.

— Но почему? — плаксиво вскрикнул Инар Сарит. — Вызов был брошен и принят!