Путь в Вальхаллу - [10]
Она отвернулась к окну. Происходившее там гораздо точнее иллюстрировало ее воспоминания, нежели нарочито веселые эстрадные звезды, потому что за окном было темно, и лишь взлетали одинокие ракеты, которые тут же гасли. В своей жизни подобные «ракеты» Галина Васильевна могла пересчитать по пальцам.
Вздохнув, она принялась мыть посуду. Потом перебралась в комнату, где стоял другой телевизор – побольше, и хотя цвета в нем казались ярче, но программы-то шли те же самые. В одиннадцать она встала, чтоб пожелать дочери спокойной ночи. Одиннадцать – это было ее время, когда глаза начинали закрываться сами собой, и если «перегулять», то не уснешь часов до двух – она уже пробовала.
Сегодня все прошло удачно – она сразу стала погружаться в пустоту… и вдруг в этой пустоте возникло странное дерево. Его ветки были бесконечны; один корень тянулся в небо, другой стелился по земле…
– …Мам, ты чего?!..
Галина Васильевна почувствовала, как кто-то тормошит ее за плечо. Картинка мгновенно исчезла, и исходивший от нее ужас, рассеялся. Ощутив мягкость постели, Галина Васильевна открыла глаза. В неярком свете, лившимся из коридора, она увидела испуганную дочь, которая стояла в одних трусиках, а спутавшиеся волосы скрывали крошечную грудь. Галина Васильевна улыбнулась, осознав, что это ее квартира – ее незыблемый мир, и ее дочь, здоровая и невредимая…
– Ну, ты даешь!.. – Даша зевнула, – мам, ты чего орешь, как потерпевшая? Я уж думала…
– Сон приснился.
– Сны у тебя, блин… – Даша сочувственно покачала головой. Прошлепав босыми ногами, она выключила в коридоре свет и сразу исчезла в темноте.
Галина Васильевна отвернулась к висевшему на стене ковру, вдохнув неистребимый запах пыли. Недавние ощущения она помнила отчетливо, но само содержание сна было явной аллегорией, которую она не могла истолковать, а потому закрыла глаза, просто стараясь думать о чем-нибудь хорошем.
Даша тоже легла, однако некорректно прерванный сон не желал возвращаться. Она героически попыталась освежить в памяти свои познания в мировой экономике, но перед глазами тут же возникала гнусная рожа Колобка.
…Сюр, миленький, подскажи, по какой теме этот козел завтра будет гонять меня? Ну, пожалуйста… – воображение радостно вернуло ее в благостное лоно фантазий, а сон любит всякие фантазии, поэтому не замедлил вернуться. Правда, был он странным и отличался от тех, которые она видела раньше – кто-то монотонным голосом будто читал вслух книгу без картинок.
«…Седой Старик с длинными спутанными волосами и морщинистым лицом сидел на вершине, глядя вдаль единственным глазом. Второй глаз закрывала черная повязка, но он давно привык обходиться без него, променяв физическое зрение на внутреннее, способное видеть суть вещей и явлений. Такой обмен был осмысленным, и Старик никогда не жалел о своем поступке – теперь он мог ощущать себя в прошлом и будущем, поэтому настоящее являлось, скорее, игрой, нежели ценностью, за которую с таким бессмысленным упорством цеплялись существа, именуемые людьми. Да и что они такое, люди?.. Древесные щепки, в которые он сам вдохнул жизнь!
Оживить щепки – это была смелая идея, не получившая одобрения ни у Фригг, ни у других асов, помогавших обустроить вновь создаваемый мир – лишь чужаки, пришедшие из Гардарики, считали людей не самыми плохими соседями, потому что нечто похожее создали и сами на просторах своих бескрайних степей.
Старик не видел в людях ничего хорошего, но у него имелись свои соображения на их счет, ведь только из людей можно было собрать войско, способное сразиться с обитателями Хель. Ни крошечные мудрые альвы, живущие в горах, ни могучие самолюбивые ётуны не пойдут с ним в Последнюю Битву, а людей можно соблазнить на этот безумный шаг, обещая вечное блаженство, именуемое Вальхаллой.
Только думать о Последней Битве Старику не хотелось, потому что проклятая вёльва, хоть и считалась великой прорицательницей, так и не открыла ее исхода, а это постоянно навевало мрачные мысли. Жаль, что он не может увидеть, чем все закончится – для этого, наверное, надо было отдать и второй глаз, став слепым, как сама вёльва…
Старик смотрел вдаль и думал, как легко живется людям, судьбы которых предрешены, а зрение ограничено двумя глазами. Что они видят? Бурное море, в котором тонут их жалкие суденышки?.. Так ведь это всего лишь река Трунд, через которую могучий конь Слейпнир способен перескочить одним махом. Они даже не подозревают, что в ее водах обитает Мировой Змей, с которым лучшим из них еще предстоит сразиться.
На горизонте люди видят скалы, только до поры до времени им не суждено знать, что в них существуют ворота Вальгринд – Ворота мертвых… Впрочем, зачем им знать об этом? Тех, кого Старик заберет к себе и назовет эйнхериями, беспрепятственно пройдут по мосту Биврёст (люди почему-то называли его „радугой“), и ворота перед ними откроются сами собой. Эти избранные, конечно, счастливее прочих, но даже им никогда не коснуться ветвей ясеня Иггдрасиль, соединяющего миры, из-под корней которого вытекает мрачная и холодная река Гьёлль, унося недостойных стать эйнхериями в мрачный Хель…
