Путь в революцию. Воспоминания старой большевички. - [18]
Идя по Шпалерной, где находилась тюрьма, я волновалась, словно перед первым выходом на сцену, и спрашивала себя — что и как сказать своему «нареченному», совершенно не ожидающему прихода «невесты»?
Придя в тюрьму, я попросила свидания со своим женихом Пантелеймоном Николаевичем Лепешинским. Мне в этом не отказали и предложили обождать. Пока надзиратель ходил за ним, я сидела в тревоге и думала: «А вдруг он не поймет, зачем я пришла, и тогда с самого начала все рухнет?.. А вдруг…» Но прежде чем я успела решить, что же надобно делать в случае если провалюсь, появился и сам Лепешинский.
Снова я увидела знакомое мне худощавое лицо, обрамленное темно-каштановой бородой, к которому так шла простая холщовая косоворотка.
Увидев меня, он приветливо улыбнулся и протянул руку. Но улыбка у него получилась какая-то неуверенная. По-видимому, он лишь смутно припоминал, что где-то встречался со мной.
— Где это мы с вами встречались? — спросил он мягко.
От этих его слов у меня на лбу проступила холодная испарина, а сердце так и упало. Было совершенно очевидно, что надзиратель обратит сейчас внимание на всю нелепость вопроса, — и свиданию будет тут же положен конец. Стараясь никак не проявить минутного замешательства, я сказала, придав голосу максимально нежный оттенок:
— В последний раз мы веселились у Вареньки. Разве вы забыли?..
Я покосилась на стража, маячившего в углу комнаты; но он рассеянно смотрел в сторону, видимо не обращая на нас внимания. Ух, пронесло!
Видимо, и Пантелеймон Николаевич понял свою оплошность. Мгновенно изменив тон, он заговорил как близкий, хорошо знакомый мне человек. Кажется, все сошло хорошо…
ВСТРЕЧИ
В «ПРЕДВАРИЛКЕ»
Потом мы оба — и я, и Лепешинский полностью вошли в свою роль. Внешне мы вели разговор о каких-нибудь пустяках, о книгах, о том и о сем; но, в сущности, мы научились передавать друг другу многое, не вызывая при этом подозрений сидевшего между нами жандарма.
Мне доставляло большое удовлетворение сознание, что Лепешинский уже не чувствует себя в тюрьме таким одиноким, оторванным от борьбы и от жизни, как вначале. В меру своих сил и умения я старалась поддерживать его связь с волей.
В беседах с ним я возможно ясными намеками и иносказаниями давала ему понять, что и после ареста Ульянова и других «стариков» работа организации продолжается. И это в действительности было так. Ленин, находясь в тюрьме, продолжал руководить деятельностью «Союза борьбы». В заключении он написал ряд листовок, получивших распространение среди рабочих и студенчества. Даже новые аресты, произведенные полицией, не смогли парализовать революционное движение. «Союз борьбы» не прекращал своей работы в пролетарских массах.
Лепешинский до ареста принадлежал к числу активных членов народовольческого кружка. Социал-демократом он стал только в тюрьме. Прокурор, не выяснив принадлежности Пантелеймона Николаевича к народовольчеству, обвинил его в социал-демократической деятельности. Как видно, основанием для такого обвинения послужила написанная Лепешинским листовка, в которой содержались, по словам прокурора, — «резкой формы оскорбления величества».
Но народовольчество Пантелеймона Николаевича было своего рода детской болезнью, от которой он быстро излечился. Он твердо встал на позиции марксизма. Поэтому-то мы с ним быстро и легко находили общий язык и общие точки зрения на самые различные проблемы.
При очередном свидании он встретил меня несколько витиеватой, но искренне звучащей фразой:
— Во мне клокочет торжествующее чувство жизни! Вы, Ольга Борисовна, — мои глаза, мои уши и руки… Благодаря вам я забываю о тюрьме… — Сделав небольшую паузу, он многозначительно добавил: — Между прочим, имею к вам просьбу. Я приготовил белье, отдайте его, пожалуйста, на воле постирать.
— Да, да, конечно, — в тон ему ответила я. — А у меня для вас небольшой гостинец — вишневое варенье… Вы ведь, кажется, любите его?..
— О-о, еше как! — Лепешинский понимающе закивал.
Все, что нужно было передать, мы передали, не вызвав у жандарма ни малейших подозрений. Далее разговор принял сугубо личный характер. Полушутливо и в то же время приподнято мой «жених» говорил, что каждое наше свидание вызывает у него желание творить, писать, мыслить; но что потом, позднее, ему все здесь становится противным и постылым, не исключая и собственной персоны, в результате чего у него появляются мысли такие же невеселые, как ползучие осенние облака.
С течением времени я привыкла быстро и точно определять настроение Пантелеймона Николаевича. И когда я видела его грустным, — становилось очень жаль, хотелось как-то облегчить его состояние. Впрочем, он был весьма чуток и умел быстро переключаться.
— Все это ерунда! — говаривал он. — Тюрьма есть тюрьма. В ней даже маленькое событие способно выбить арестанта из привычной колеи… К примеру — так: я радуюсь тут каждой хорошей книге и приму за великое горе, ежели ко мне на свидание не придет невеста…
Быть может, меня упрекнут в излишне детальном описании лирических подробностей, интересных, на первый взгляд, лишь для нас — меня и Лепешинского, женой которого я впоследствии стала. Но дело в том, что речь-то идет не об одной только лирике.
Содержание: Джек Ричи. И НЕ ПОДКОПАЕШЬСЯ, рассказ (пер. с англ. Х.Вернер, А.Шарова) Джек Ричи. НОМЕР ВОСЬМОЙ, рассказ (пер. с англ. Х.Вернер, А.Шарова) Станислав Родионов. НЕКРИМИНАЛЬНАЯ ЗАГАДКА, повесть Захар Дичаров. ПАУКИ НА СТЕНЕ, рассказ Даймон Найт. ПРИШЕЛЬЦЫ В ОАЗИСЕ, рассказ (пер. с англ. А.Корженевского, Г.Лятиева) Чарльз Уиллфорд. ГРАЖДАНСКАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ, рассказ (пер. с англ. А.Шарова) Андрей Шаров. АНГЕЛЫ СМЕРТИ ИЗ ПАЛАТЫ «D», рассказ.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.