Путь в отряд - [2]

Не прошли партизаны по озеру и двух километров, как тыловое охранение донесло:

— Сзади слышу шорох лыж!

— Прибавить ходу! — приказал командир.

Сейчас важно было как можно скорее уйти подальше от берега. Минут двадцать партизаны из всех сил мчались на восток, и, когда остановились, чтобы выверять азимут, охранение опять доложило:

— Преследование продолжается!

Да, предрассветный морозный туман отчетливо доносил сзади торопливое шарканье по январскому насту.

Снова изнуряющий бег, снова остановка, и снова ровное приближающееся шарканье.

— Занять оборону! Приготовиться к бою!

Едва разведчики залегли цепью, как шарканье прекратилось. Вокруг стало так тихо, что даже в ушах зазвенело от напряжения. Минута, другая, третья — и вот уже кажется, что вся эта история с преследованием — обман слуха.

— Отходить без шума! Палки на весу!

Командир идет последним, потом отстает. Вот уже цепочка бойцов пропадает из виду, растворяется в темноте. Секунды тянутся томительно долго. И вдруг в мягкое шуршание многих партизанских лыж вкрадывается чужое и легкое шарканье сзади. Оно еще далекое, но уже отчетливое. Идут не во лыжне, а по насту. Преследователей немного. Но, вероятно, это лишь их головной дозор. Почему они не стремятся настичь партизан и завязать бой? Может быть, собираются следом за разведчиками выйти к партизанской базе?

Пока командир догонял своих, созрел план. Где–то на середине озера проходит гряда торосов. Там и нужно дать бой. У разведчиков будет укрытие, а преследователи окажутся на

IV

Рассвет наступал медленно. Разгоряченные быстрым бегом и затаившиеся теперь в торосах партизаны уже начали мерзнуть, а противник все еще никак не обнаруживал себя. Он здесь, где–то близко. Похрустывание наста разведчики слышали уже и отсюда. Неужели он все понял и выжидает, чтоб при свете дна раздавить горстку партизан?

Отходить, оставляя врагу такую удобную для боя позицию, партизаны не могли. Уже светало. В серо–голубоватой мути все отчетливое проступала глубокая колея партизанской лыжни. С каждой минутой она уходила все дальше и дальше.

Наконец раздался тихий голос:

— Товарищ командир, вижу человека в маскхалате.

И сразу же его увидели все. Он неподвижно стоял в двухстах метрах от торосов и даже в бинокль казался одиноким расплывчатым сугробом.

Глаза командира, прильнув к окулярам, лихорадочно искали других людей, но их не было. Лыжня темнела уже позади человека, а он, навалившись на палки, одиноко стоял чуть в сторонке от лыжни и смотрел на торосы. Из прорезей нелепого, свисающего до ног белого балахона высовывались руки. Поверх ушанки был повязан по–старушечьи белый платок.

Командир весело рассмеялся. В леденящей настороженной тишине это было так неожиданно, что партизаны с испугом посмотрели на него.

— Ванюшка! Это ты! Иди сюда! — крикнул командир, поднимаясь.

Да, это был Ванюшка из Кузаранды. Он приблизился к торосам робко, глаз не спуская с вышедшего ему навстречу командира, и молча остановился в нескольких шагах.

— Значит, это ты мучил нас своим преследованием? — строго спросил командир.

Ванюшка тихо кивнул.

— Зачем же ты это сделал? — еще строже спросил командир, а сам уже и не прятал довольной улыбки.

— Я в партизаны хочу…

— «Хочу, хочу»… Ну почему ты не догонял нас сразу, если уж так в партизаны хочешь?

Ванюшка поднял обыневшее лицо и хитро усмехнулся.

— Если б сразу, так вы бы опять меня домой отправили.

— А сейчас, думаешь, не отправим?

Ванюшка помолчал, потом упрямо пробубнил:

— Все равно за вами пойду,

— Пойдешь, если возьмем… Скажи–ка, почему ты не по лыжне шел, а по насту?

— Боялся! — признался паренек, виновато улыбнувшись. — Лыжню вы и заминировать могли.

— Молодец! — Командир подошел к нему, похлопал по плечу, потом сказал: — Ну, парень, перехитрил ты меня. Быть тебе настоящим разведчиком.

1966 г.