Путь в Европу - [56]

Скажем, всем в Европе надоело, что здесь существуют два парламента и что каждый год на переезды делегаций тратится 200 миллионов евро. Ведь это нужно как-то объяснять тем же латвийским налогоплательщикам, а объяснять становится все труднее. Но «старые» страны ЕС, независимо от их размеров, такие вопросы обсуждать, как правило, не склонны. Над ними довлеет историческая инерция. Поэтому и акцент на повышении роли малых стран кажется мне неправильным. Она, повторяю, и сейчас слишком велика.

Я неоднократно пытался доказывать, что интересам Евросоюза в целом не соответствует такое положение вещей, когда комиссар по энергетике представляет Латвию, а комиссар по финансам – Литву или, допустим, Португалию. Между тем если бы было принято предложение президента Франции Саркози и ЕС возглавил такой влиятельный политик, как Тони Блэр, если бы комиссаром по энергетике стал бывший министр энергетики Франции, то тогда, быть может, в энергетической политике Европы произошел бы, наконец, долгожданный поворот.

Евросоюз создавался в свое время для того, чтобы решать вопросы по углю и стали, которые были тогда для Европы самыми важными. И он решал их успешно. Сегодня же ЕС не справляется с назревшими общеевропейскими проблемами. Европейская элита просто не поспевает за ними. Некоторые из них Латвия уже поднимает – и в целом, и по частностям, которые считает существенными. Мы, например, будем и впредь привлекать внимание к ситуации, при которой бывший руководитель Германии Герхард Шредер возглавляет совет директоров российской кампании Nord stream, способствующей не упрочению единства Европы, а ее расчленению.

Лилия Шевцова: А есть ли проблемы, непосредственно затрагивающие интересы Латвии, которые вы в ЕС ставите, но решить не можете?

Оярс Кехрис:

Приведу конкретный пример. Наши строители выиграли контракты по строительству школ в Швеции. Выиграли открытый тендер, предложив более низкие издержки и более высокое качество. После этого шведские профсоюзы начали бороться против нашего «демпинга», доказывая, что наши строители должны получать такие же зарплаты и социальные блага, какие приняты в Швеции. Против принципа конкуренции они выставили принцип социальной справедливости.

По этому вопросу нас поддержали в ЕС Англия, Ирландия и его новые члены, выступив в защиту конкуренции. А такие «старые» страны, как Франция и Италия, напротив, поддержали принцип социальной справедливости. Прошло уже более двух лет, а вопрос все еще не решен…

Андрис Тейкманис:

Действительно, шведские профсоюзы объявили блокаду нашему предприятию. В итоге оно просто должно было оттуда уйти. И тогда начал работать правовой механизм: к рассмотрению конфликта приступили Европейская комиссия и другие европейские органы. Сейчас это дело находится в Европейском суде в Люксембурге.

Случай, надо признать, не рядовой. По сути, поставлена под угрозу социальная система Швеции. Если мы выиграем, она может рухнуть. Эту систему поддерживают те страны, которые пытаются создавать тепличные условия для своей социальной системы и своего бизнеса.

Оярс Кехрис: Но в данном случае шведские предприниматели и шведские строители были полностью на нашей стороне, считая действия шведских профсоюзов вредными для экономики самой Швеции.

Андрис Тейкманис: Кстати, эта история широко использовалась политиками перед последними парламентскими выборами в Швеции: оппозиция поддерживала нашу позицию, а правящие социал-демократы были против. И мы добавили очков оппозиции, которая в итоге победила и сформировала новое правительство.

Андрей Липский: Наблюдается ли изменение настроений населения в отношении ЕС после того, как Латвия в него вступила? Известно, что во многих странах эти настроения становятся все более антибрюссельскими. Люди недовольны тем, что бюрократия принимает решения, которые не всегда на пользу национальным интересам отдельных стран. А как обстоит дело у вас?

Александр Аузан: И в дополнение к этому вопросу: кому население больше доверяет – национальным органам или европейским?

Андрис Тейкманис:

Действительно, снижение доверия к европейским институтам наблюдается во всех странах Европы. На выборах в Европарламент обычно очень низкий процент участия. Латвия – не исключение. Если в выборах в национальный парламент участвует около 60—80% населения, то выборы в Европарламент привлекли на избирательные участки лишь 44%. А ведь это были первые у нас выборы в Европарламент.

Но я не думаю все же, что на основании этих цифр можно говорить о динамике доверия и недоверия населения к Евросоюзу. Равно как и утверждать, что степень доверия к национальным институтам выше, чем к европейским.

Нилс Муижниекс: Обычно оно, конечно, выше, но сейчас мы переживаем кризис доверия к парламенту, правительству, политическим партиям…

Андрис Тейкманис:

Я бы вообще воздержался от сравнения латвийских и европейских институтов по уровню доверия к ним. Ведь люди игнорируют выборы в тот же Европарламент вовсе не потому, что не доверяют ему. Просто Европарламент, Еврокомиссия, Брюссель – все это от них достаточно далеко, прямой связи между всем этим и своей повседневной жизнью они не ощущают. Но отсюда еще не следует, что они не ощущают последствий нашего вхождения в ЕС. И в целом, несмотря на возросшую после этого вхождения инфляцию, они не оцениваются негативно.