Путь теософа в стране Советов - [227]

Путешествуя по всему земному шару, Александр Александрович отовсюду привозил семена и черешки различных плодовых пород. Частично он сам вывел новые породы. Он был, кроме всего прочего, селекционером. Нас поражали сотни сортов его винограда с плодами разных размеров, цвета и вкуса. Усов обычно угощал виноградом так:

— Вы какой предпочитаете — сладкий, сахарный, с кислинкой, какого аромата, с косточкой или без? А вот попробуйте испанский винный, а вот конголезский сочный — им можно утолить жажду двумя-тремя ягодами. Вот ещё хорош лимонный, а вот китайский с совершенно особым ароматом. Вы заметили, какой у него густо-бордовый, почти чёрный, цвет?

О каждом сорте он рассказывал его происхождение, историю, как он его нашёл, где, откуда вывез, каким способом добился акклиматизации, какие прививки делал и какие при этом получились новые качества. Да, это был настоящий университет.

К моменту нашего приезда сад сильно разросся и плодоносил так обильно, что обеспечивал не только семью Усовых, но также друзей и соседей. Александр Александрович раздавал всем желающим семена, черенки и пропагандировал свои приёмы садоводства. Они были разработаны им самим или заимствованы в странах, из которых был привезён образец.

Александр Александрович был оригинален во всём, что бы он ни делал. Изобретательность проявлялась, например, в вопросах режима и гигиены. Он вставал с солнцем и ложился спать рано, утром обливался холодной водой, растирался своим способом, делал гимнастику, тоже собственного изобретения, дышал особенно. Всё базировалось на строгих медицинских принципах и приёмах. Применял он это ещё в прошлом (XIX) веке, когда вообще-то никто ничего подобного и не слыхал. Он и в питании был самобытным. Вегетарианец, овощи и фрукты употреблял только сырыми, чистую воду не пил, считая, что жидкости для организма достаточно во фруктах, соль вовсе не употреблял, питался преимущественно мамалыгой. Конечно, всё это было возможно при жизни на юге, в сельских условиях.

Мы убедились, что его образ жизни вполне оправдывал себя. Его жизнерадостное лицо светилось ярким румянцем, он был силён, никогда не болел, легко ходил по горам, выработав свой шаге максимальным коэффициентом полезного действия и наименьшей утомляемостью. Он пытался обучить нас своему способу ходьбы, объясняя, что главную нагрузку делает на большие пальцы ног, как ходят индейцы. На лыжах он передвигался, как-то несколько приседая, будь это на равнине или в горах. Когда приезжал к нам в Лосинку, ходил быстро и без устали. После 20–30-километрового пробега был «свеж как огурчик», тогда как мы уже «вешали язык на плечо». По скорости мы не могли его догнать, хотя ему уже было более восьмидесяти лет, а нам ещё не было тридцати! И плавал он своим особенным стиле, выигрывая при этом силу и время. Мы никогда не переставали удивляться на этого «молодого старичка».

Думаете, он ничего не изобрёл в хозяйственных делах? Скажем, хлеб им приходилось печь самим, но ни закваски, ни дрожжей в продаже не было. Так Александр Александрович ставил замешенное тесто на определенное время на солнышко, и оно буйно поднималось. Варил он всё только на пару, причём в минимальные минуты. Среди его изобретений — очень действенный способ мыть окна. Для осени у крыльца было сделано остроумное приспособление, очищающее ноги от грязи, обойти которое при входе было нельзя. Мыть полы Усов умел способом, экономящим силы, и т. д., и т. п.

Алёша привязался к Усовым с первого знакомства, и они его полюбили. Утром, только что вставши, он заявлял:

— Ну, я пошёл к дедушке.

Часа через два он возвращался с физиономией, выпачканной персиками, и волочил по земле в самой пыли гроздь винограда, которую он и поднять-то не мог, и неизменно говорил:

— Мам-Галь, сегодня это твой любимый виноград. А есть я не хочу, я уже поел у дедушки.

Море Алёша осваивал постепенно, как-то осторожно. Сначала, стоя в сторонке, внимательно всматривался в него, и неожиданно спросил:

— А морья завянет?

Мы поняли, что он хочет узнать, успокоится ли когда-нибудь прибой. Узнав, что оно никогда не успокоится, он стал осторожно ходить по воде вдоль берега, где вода была по щиколотку, при этом внимательно следил за волной, что-то думая. Попривыкнув, Алёша стал заходить поглубже и громко смеялся, когда волна обрызгивала его. Когда это надоело, он на четвереньках, тихо, с оглядкой, отполз вверх по пляжу. Сел в стороне от уреза и, притаившись, внимательно смотрел на прибой. И вдруг, громко расхохотавшись, закричал:

— Я ушёл, а морья не увидел, что я ушёл, и всё толкается!

Это продолжалось много раз и в последующие дни, как будто Алёк всё надеялся, что «морья» когда-нибудь заметит его уход.

Скоро Алёша привык к морю, стал купаться сам и заходил всё дальше, а когда волна накрывала его с головой, он только чихал и смеялся:

— Морья всё балуваит, как Юра (его товарищ в Москве).

Иногда мы на целый день уходили в горы. Александр Александрович, хорошо знавший этот край, рассказал нам про все интересные места и тропы к ним. Близкие походы мы делали с Алёшей. Он бодро шагал впереди. Но к полудню скисал, а возвращался неизменно сонный на плечах родителей.