Путь смертных - [33]

Битти отхебнул еще пива с таким невозмутимым видом, что Уилл опять подумал, что первое впечатление о его возрасте было неверным.

– Очень сильно сомневаюсь, что она выживет, – сказал он. – Даже несмотря на заботы доктора Симпсона.

Тон у него был ровный, спокойный, будто они обсуждали некую отвлеченную тему, а не женщину, чья кровь до сих пор была у него на рубашке.

– Так, значит, со временем становится легче? – спросил Рейвен.

– Что становится легче?

– Иметь дело с подобными страданиями. Когда я вижу такой случай, как сегодня, он неотвязно преследует меня еще долгое время, и я боюсь, как бы бремя не стало невыносимым. И все же вы так превосходно владели собой тогда – и сейчас тоже.

Битти некоторое время смотрел на Уилла, молча раздумывая над ответом. Затем произнес:

– Сострадание не беспредельно, у каждого из нас есть лишь определенный запас. А при нашей профессии мы каждый день сталкиваемся с тем, на что любому другому пришлось бы потратить добрую его часть.

– Вы хотите сказать, что со временем я совершенно перестану что-либо чувствовать? Не уверен, что мне хотелось бы этого…

– Дело не в отсутствии чувствительности. Скорее в новом понимании, которое дается нелегкой ценой собственных потерь, а не страданий пациентов. Когда узнаешь настоящее горе, страдания пациентов, какими бы страшными они ни были, уже не ранят так сильно, как раньше.

Рейвену казалось, что он в достаточной степени знаком с горем, но, должно быть, Битти довелось пережить куда больше. Он сказал, что потерял обоих родителей в двенадцать лет, но что-то говорило Уиллу, что это далеко не все. Ему страшно хотелось узнать, в чем дело, но спросить он не решался.

– А что, если я до сих пор не знал настоящего горя? – спросил Рейвен.

– За это нужно быть благодарным и не копаться в чужом несчастье. Я искренне так считаю. Нашим пациентам нужно, чтобы мы держали дистанцию, нужно, чтобы наши чувства не влияли на суждения и действия.

Уиллу было ясно, что Битти прав, хотя слышать это было нелегко. Он понимал, что многому мог бы научиться у такого доктора, как Битти, понимал, сколь многого он еще не достиг.

– А вы решили посвятить себя акушерству? – спросил тот более легким тоном.

– Да. Сначала я подумывал о хирургии, но это точно не для меня.

– Прекрасный выбор. У нашей профессии гораздо более блестящее будущее, чем у этих костоправов. В финансовом отношении, я имею в виду.

Рейвен снова покосился на элегантный костюм Битти, гадая, чьими деньгами было за него заплачено – дядюшкиными или самого обладателя, который, похоже, зарабатывал достаточно.

– Пока я не имел возможности в этом убедиться, – признался Уилл. – Быть может, в один прекрасный день я буду принимать роды у дам из высшего общества, но до этого, похоже, еще далеко.

Битти улыбнулся неожиданно озорной улыбкой, и морщинки вокруг глаз стали отчетливей.

– Поле деятельности здесь гораздо шире, чем вы себе представляете, и постоянно открываются новые многообещающие возможности. Думать нужно не о младенцах, а о женщинах, которые их вынашивают. Существует множество новых экзотических процедур, призванных избавить прекрасный пол от характерных недомоганий. Гальванизм, манипуляции с маткой – все это научные методы борьбы с извечным женским недомоганием – истерией. Сколько денег можно сделать на несчастливых женщинах и их отчаявшихся мужьях…

Рейвен ничего на это не ответил, и Битти продолжал в том же духе:

– Успех всецело зависит от способности находить новые возможности. Кстати говоря, этот самый эфир – штука многообещающая, верно? Только подумайте, сколько пациенты будут платить за возможность ничего не чувствовать во время процедур!

– Кроме тех, у кого есть религиозные убеждения на этот счет, – пробормотал Уилл себе под нос.

– Вот настоящая золотая жила, – продолжал собеседник, не обращая на это внимания. – Как я понимаю, городские дантисты просто нарадоваться не могут на эфир. Вы, поди, уже неплохо научились с ним обращаться: как-никак, работаете с Симпсоном…

– Он меня этому учит, да. Когда случай достаточно сложный, зачастую это единственное, что он позволяет сделать самостоятельно.

– Не жалуйтесь. Уверен, этот опыт окажется для вас весьма ценным.

– Думаю, не настолько, как умение макать состоятельных людей в холодную воду.

Битти рассмеялся и предложил выпить еще по кружке эля. Рейвену очень хотелось согласиться. Это было очень полезное знакомство, но его впереди ждало еще одно дело, для которого ему потребуется способность трезво мыслить.

Глава 14

Когда Уилл шел по Кэнонгейту, направляясь к переулку, где жила Иви, уже стемнело. Фонари тщетно пытались разогнать мрак и туман, но медик успокаивал себя тем, что если он не в силах разглядеть своих врагов в этой мути, то и они увидеть его не смогут.

Рейвен вошел в переулок, стараясь не шуметь, но не успел даже добраться до входа, как дорогу ему преградила знакомая фигура. Она появилась из своего логова на первом этаже, логова, мимо которого не могла проскочить даже мышь – если, конечно, сей устрашающий часовой еще не успел пропустить стаканчик-другой.

Иви всегда называла Эффи Пик своей «домовладелицей», но на деле она здесь хозяйкой не была. Только собирала ренту и приглядывала за домом по поручению настоящего владельца, кем бы он ни был, и за это – как говорили – сама снимала жилье по бросовой цене. Эта женщина была олицетворением Эдинбурга в миниатюре, до самозабвения увлекаясь отделением публичной своей личины от частной. Она настаивала, чтобы к ней обращались «миссис Пик», но, согласно Иви, мистера Пика никогда не существовало. С яростным негодованием она отвергала любые намеки на то, что ей известно об аморальном поведении, имеющем место под ее крышей. На деле же мало что избегало ее внимания. «Как она может не знать, если получает мзду всякий раз, как у кого-нибудь кровать что есть мочи скрипит!» – вот что говорила Иви.